Трижды до восхода солнца
Шрифт:
Достигнув городской окраины, Берсеньев затормозил и, выйдя из машины, совершил небольшую прогулку. Мне ничего не объяснил, а я не стала спрашивать. Однако, вновь устроившись в водительском кресле, весело мне подмигнул.
— Движение здесь особо оживленным не назовешь. Возможно, кто-то обратил внимание на машину Юдина.
Я согласно кивнула. За время его прогулки ни одной машины не появилось. Вряд ли найдется много охотников использовать эту дорогу, когда есть куда более удобная, асфальтовая.
Я-то думала, что осмотр на этом и закончится, но Берсеньев,
Через двенадцать минут в просвете между деревьев увидела свет фонаря, а вслед за этим впереди возникла развилка, мы свернули налево и выехали прямо к забору юдинской дачи, только с другой стороны. Здесь тоже были ворота и металлическая калитка, в первый момент оставшиеся без внимания, потому что вплотную к забору стояла машина. И вовсе не «Шеви-Нива», а новенький серебристый «Мицубиси Лансер».
— Кто-то решил навестить вдовца, — разглядывая его, заметил Берсеньев. — И свой визит предпочел не афишировать, иначе оставил бы ее с той стороны.
Возразить тут было нечего. Вопрос, что нам теперь делать? Отогнать нашу машину в сторонку и дождаться, когда гость или гостья появятся? Оказалось, что у Берсеньева есть на этот счет свои соображения. Машину он все-таки отогнал, укрыв ее за ближайшими деревьями, и бодрым шагом вернулся к дому, я в это время продолжала топтаться возле «Мицубиси».
— Давай посмотрим, чем люди заняты, — сказал Сергей Львович.
— А как мы объясним… — начала я, но он меня перебил:
— Посмотреть — это не значит нанести официальный визит. Вполне сгодится неофициальный.
— Через забор полезем? — съязвила я, надеясь, что подобный вариант он не рассматривал.
— Ты что, по заборам никогда не лазила? — с серьезной миной спросил он.
— Последние пятнадцать лет не приходилось.
— Ну, так вспомни детство. — Трезво оценив свои возможности, я скривилась, а Берсеньев весело продолжил: — Давай, давай, если твое пальто пострадает, так и быть, куплю тебе новое. — И, не дожидаясь, что я на это отвечу, сцепил руки замком, кивком предлагая воспользоваться своей добротой. Бормоча под нос ругательства, я, держась за забор, поставила ногу на его сцепленные руки. Берсеньев легко, точно я ничего не весила, меня поднял, и через мгновение я уже сидела на заборе, мысленно отметив прекрасную физическую подготовку компаньона: на забор он взлетел ласточкой, так же легко спрыгнул и помог спуститься мне.
Мы оказались в небольшом саду, слева дорожка, выложенная плитами, вела она к гаражу, пристроенному к дому. Справа деревья, посаженные ровными рядами, деревянная беседка и площадка для барбекю. Чуть в стороне переносные качели, которые убрать на зиму не удосужились. Они чуть поскрипывали на холодном ветру, и от этого скрипа мне вдруг стало не по себе. Заглядывать в дом сразу расхотелось, я, бог знает почему, подумала, что там нас может ждать еще один труп. За последний год я их видела слишком часто и радости от этого не испытывала. Но Берсеньев, ухватив меня за руку, тянул за собой, а я продолжала оглядываться.
В сад выходила
— Ты ведь не собираешься взламывать дверь, — зашипела я.
— Чего ее взламывать, если она не заперта, — ответил он. И в самом деле, дверь запереть хозяин не потрудился, то ли нравы в здешних краях царили патриархальные, то ли была иная причина.
Берсеньев приложил палец к губам, призывая меня к молчанию, и первым вошел в узкую прихожую, тонувшую в полумраке. Следуя за ним, я едва не споткнулась о стоявшую рядом вешалку. Справа приоткрытая дверь в котельную, следующая дверь вела, скорее всего, в туалет, прямо двойные двери с матовым стеклом, оттуда пробивался свет и слышались голоса.
Мы замерли, как по команде.
— Я приехала только затем, чтобы сказать тебе: между нами все кончено. — Голос женщины звучал нервно, как будто собеседник успел вывести ее из терпения своей бестолковостью.
— Ты с ума сошла! — воскликнул мужчина, и я узнала голос Юдина, испуганный, даже отчаянный. — Как ты можешь говорить такое? Ведь я… я люблю тебя, и ты меня любишь. Ведь ты меня любишь?
— Да, я тебя любила, — ответила женщина. — Очень. Любила больше жизни. — Она точно бросала ему обвинения, распаляясь все сильнее и сильнее. — Но это в прошлом. Я просила тебя развестись с женой, но ты не захотел.
— Господи, да я просто не мог, и ты знаешь почему. Ты сама говорила, что не собираешься всю жизнь считать копейки. Теперь, когда я свободен… я свободен, слышишь? И у меня есть деньги. Будут очень скоро. Большие деньги.
— Жаль, что твоя благоверная не скончалась полгода назад, — язвительно произнесла женщина, а Юдин закричал:
— Прекрати! Прекрати… ты не понимаешь, о чем говоришь. Все, что я делал, я делал ради тебя… чтобы мы были счастливы. Я развелся бы с женой на следующий день после нашего с тобой знакомства, но тебе ведь этого было мало, ты хотела денег, ты хотела жить, ни в чем себе не отказывая. Теперь я могу выполнить любой твой каприз. Чего же тебе еще надо?
— Любой каприз, — зло засмеялась дамочка. — Вряд ли твоих денег на это хватит, да и их еще нужно получить.
— Я их получу, у меня уже есть покупатель.
— В твоих интересах, дорогой, держаться от меня подальше. — Теперь ее голос звучал преувеличенно ласково. — Если кто-то узнает о наших отношениях, могут возникнуть вопросы. Очень неприятные. Тебе не приходило в голову, что ты можешь стать главным подозреваемым?
— Замолчи! — крикнул Юдин. — Замолчи! Ты что, меня шантажируешь?
— А если и так? Оставь меня в покое, и никто ничего не узнает.
— Дрянь, — с душевной мукой произнес Максим Игоревич. — Какая же ты дрянь.