Трижды заслуженная вдова
Шрифт:
Признаюсь, на мой взгляд, Соня была еще очень даже ничего. Зачем же ей понадобился этот жирный хряк?
— Наградил же господь папенькой, — ворчала Люська, когда мы выезжали со двора. — Уж лучше сиротой остаться, чем иметь такого гада в родителях! Чисто клоп, прости господи! Такой же вонючий и вредный кровосос.
— Родителей не выбирают, — напомнила я подруге, — но ты права. Такой отец хуже чирья на мягком месте!
Какое-то время мы ехали молча. Вернее, молчала я. Люська же периодически плевалась и морщилась, что говорило о сильном впечатлении, которое
— Ну что? — подруга наконец отвлеклась от мыслей об Авакяне. — На учебу поедем или как?
Я совершенно не горела желанием сегодня учиться и принялась убеждать ее, а заодно и себя:
— Люсь! Ну какая учеба? Ты сама подумай! Кругом такая несправедливость: Либермана обокрали, жену его, старушку, утопили в собственной ванне, а ты про учебу толкуешь! Тебе не стыдно?
— А я что? Я ничего! — потупилась Люська. — Я, между прочим, тоже за справедливость! Мне, между прочим, с самого начала учиться не хотелось! Да ты ведь хуже керосина! Пристала как банный лист к заднице: пошли кругозор расширять!
Люська ступила на любимую дорожку. Она могла часами пенять мне на настойчивость, с которой я тянула ее к знаниям. Существовал только один способ ее остановить, которым я и воспользовалась. Уловив паузу в потоке слов (Люська как раз глубоко вдохнула, чтобы продолжить нравоучения), я сладким голосом пропела:
— Адельфанский…
Подруга тут же потеряла всякий интерес к лекции, глаза ее заволокло болотным туманом, и она мечтательно повторила:
— Адельфанский…
С таким вот придурковатым выражением лица я и привезла ее домой. К себе заходить я не решилась. В мои планы встреча с любимым мужем никак не вписывалась. Пускай он пребывает в счастливой уверенности, что его жена усердно воплощает в жизнь завещание великого вождя по поводу учения.
В квартире Люськи нас ждал сюрприз в образе ее Сани. Он был трезв, хмур и чем-то явно озабочен. Увидев мужа, подруга опечалилась, потом разозлилась, туман в ее глазах растаял, и она сурово спросила:
— Ты что здесь делаешь?
Саня немного удивился такой постановке вопроса, однако ответил:
— Жрать хочу! В холодильнике мышь удавилась, а родную жену где-то черти носят!
При этом Люськин муж как-то странно глянул в мою сторону. Я затосковала. Ну вот, сейчас выгонит! Куда ж тогда мне податься?
— Я, между прочим, учусь! — глянув на мужа с крокодильей лаской, напомнила Людмила. — И трубки у таксофонов не срезаю! Да и друзья у меня большей частью приличные люди!
Саня задумчиво поскреб затылок, опять-таки посматривая на меня. Видимо, прикидывал, подходит лично мне такое определение или нет.
— И где, кстати, твоя зарплата? — пальнула Люська из тяжелого орудия. — Пропил?
Саня как-то обмяк и скукожился, что при его двухметровом росте было особенно заметно.
— А че сразу пропил-то? — пробубнил он. — Может, потерял, а может, на благо-творительность пожертвовал. Вон сколько кругом голодных и убогих!
— Вот пускай твои убогие тебя и кормят! И вообще, мотай-ка ты к своей матери с сестренкой. Поживи у них недельку,
Саня немного посопел и послушно поплелся в комнату собирать вещи.
— Чего так круто? — шепотом спросила я у Люськи.
— Чтобы не мешал! — так же шепотом пояснила она. — У меня мысль какая-то мелькнула, да из-за этого телефонного террориста я ее забыла!
— Мысль-то стоящая?
Люська закатила глаза и причмокнула губами. Появился Саня. Подруга мгновенно привела лицо в порядок и сердито уставилась на мужа.
— Люсь, — робко заговорил он, — может, я останусь?
— Даже и не думай! Убирайся к чертовой матери, алкаш.
Саня, опустив голову, потопал к выходу.
— Стой! — крикнула Люська. — Стой, ирод!
Она метнулась к шкафу и извлекла из его недр два свертка.
— На, — она сунула свертки в сумку супругу, — передашь Машке и матери. Они там сами разберутся, кому чего.
Со свекровью и Саниной сестрой у Люськи самые теплые отношения. Обе женщины горой стояли за невестку и частенько поносили своего непутевого сына и брата. По правде говоря, непутевым Саню не назовешь. Он очень добрый и спокойный парень и до судорог любит свою Люсеньку. Она его, кстати, тоже, что, впрочем, не мешает ей раз в месяц выставлять любимого за дверь и в профилактических целях отправлять его к матери. Сегодня, наверное, как раз и настал день профилактики. Поэтому Саня не очень-то упирался.
Когда мы остались одни, Люська метнулась на балкон и вернулась оттуда с кастрюлькой, в которой, при ближайшем рассмотрении, плескался борщ. Ощутив запах еды, я судорожно сглотнула слюну и как загипнотизированная пошла вслед за подругой на кухню.
Мы уже разлили по тарелкам ароматный суп, а я нацелилась на аппетитный кусок мяса, резвившийся в борще, как раздался звонок в дверь. От неожиданности моя рука, державшая ложку, дрогнула, и красное жирное пятно расплылось на бежевых брюках.
— Плохая примета, — покачала головой Людмила и пошла открывать.
Через минуту в кухне возник… Вовка Ульянов. Кажется, насчет приметы Люська была права.
— Здорово, девчонки! — вполне миролюбиво поздоровался следователь. — Как у вас вкусно пахнет!
Люська засуетилась, наливая Ульянову борщ, а я пыталась внушить ей, чтобы вместо сметаны она сыпанула в тарелку добрую порцию какой-нибудь отравы, потому как ни на секунду не поверила в благодушный настрой этого змея. Гипнотизер из меня хреновый — с отравой ничего не вышло. Мы в полном молчании слопали борщ, закурили, и только тогда Вовка подал голос:
— А я звоню сюда, звоню — никто не подходит! Ну, думаю, телефон сломался. Решил зайти…
— Интересно знать, с какой целью? — проворчала я.
— Да просто так, — широко улыбнулся следователь. Его улыбка может обмануть кого угодно, но только не меня. — Дуська беспокоится, как у тебя дела, да и я тоже. Вот и заглянул с работы. Как жизнь-то, Жень?
— Пока ты не пришел, все было замечательно, — буркнула я, мысленно желая Вовке провалиться куда-нибудь подальше и поглубже. — А у тебя?