Троцкий. Книга 2
Шрифт:
Убедительно прошу ускорить прохождение этого вопроса, тем более, что ни формальных, ни по существу мотивов к отказу существовать не может. Ехал я вообще сюда лишь временно, в Москве у меня живет семья и пр.
Л.Л.Седов" [10] .
Конечно, консульство само ничего решить не могло. Шестерни бюрократической машины медленно завращались, "перемалывая" заявление, пока наконец Енукидзе не доложил лично Сталину о просьбе сына Троцкого. Тот только усмехнулся и сказал:
10
10. ЦГАОР, ф. 3316, оп. 2, д. 83, л. 1.
— А сам не просится обратно? — И, помолчав, бросил: — С ним все кончено. Как и с его семьей… Отказать.
Енукидзе понимающе улыбнулся, и в тот же день на прошении Л.Л.Седова начертал резолюцию: "Сообщить, что отказано. Енукидзе. 24.VIII.29 года" [11] . Пути возвращения в Москву к своей семье сыну Троцкого были отрезаны. Но скоро работа, к которой подключит его отец, целиком захватит Льва Седова, и он станет до самой смерти
11
11. Там же.
Еще когда вагон с Троцким катил к Одессе, изгнанник отправил в Москву несколько телеграмм с просьбой разрешить уехать с ним его секретарям Познанскому и Сермуксу. Находясь на пароходе, Троцкий в упор спросил Федора Павловича Фокина:
— Почему нет ответа из Москвы, отпустят ли со мной товарищей Сермукса и Познанского?
— Да, конечно, отпустят, они прибудут в Константинополь другим пароходом…
— Обманете, как и раньше…
Конечно, никто и не собирался отпускать помощников Троцкого: ведь они резко повышали его "производительность", вели всю переписку, несли на своих плечах большую организационную работу. Судьба секретарей Троцкого исключительно печальна. Пройдя ряд лагерей, они навсегда сгинули в зловещем ГУЛАГе, не оставив никаких следов. Еще раньше был доведен до самоубийства Глазман, умер в тюрьме управляющий канцелярией Троцкого Бутов. Все, кто были около Троцкого в разное время, испили самую горькую чашу до дна. Содержимое этой чаши готовилось по рецептам того, кто остался за кремлевскими стенами. Троцкий долго, с тоской и горечью вспоминал своих верных помощников, которым в значительной степени обязан таким обилием опубликованных статей, речей, докладов, книг. Они ловили его мысли на лету, записывали, редактировали, готовили к печати, подбирали литературу, переводили, уточняли. Наверное, литературный силуэт Троцкого был бы много расплывчатее и бледнее, не будь в свое время с ним этих преданных и грамотных людей.
Скоро Троцкий узнал и о реакции Москвы на свои первые турецкие публикации. Месяца через два он стал получать бандероли с комплектами "Правды", "Большевика", весьма определенно отозвавшихся на голос Троцкого из-за кордона. Например, "Правда" поместила заявление 38-ми его бывших сторонников, демонстративно порывавших с Троцким и осуждавших его выступления в буржуазной прессе [12] . "Тяжелая артиллерия" заняла свои позиции в главном теоретическом органе ВКП(б) — журнале "Большевик". Там с двумя разгромными статьями выступил Ем. Ярославский. Троцкий давно не любил этого большевика. Еще во время первой русской революции он отметил для себя беспринципность этого человека, готового служить тому, кто сильнее. Будучи затем редактором газеты "Деревенская правда", членом партийного центра по руководству восстанием в Москве, первым комиссаром Кремля, Ярославский проявил себя исполнительным, не лишенным творческого воображения человеком. Однако, когда он стал заниматься историей партии, быстро показал себя послушным и понятливым интерпретатором сталинских взглядов. Но Ярославский поддерживал не только взгляды, но и действия Сталина. Выступая на январском (1938 г.) Пленуме ЦК, он "успокаивал" коллег, что "мы в состоянии выдвинуть вместо разоблаченных врагов десятки и сотни тысяч достойных людей…" [13] Ярославский считал сталинский террор естественным продолжением революционного процесса. В 1936 году в его руках окажется письмо Н.И.Седовой (распространенное партаппаратом среди московского руководства) о судьбе сына Сергея. Ярославский хорошо знал обоих сыновей Льва Давидовича, но, конечно, заступаться за младшего сына Троцкого не стал. Ему не доведется узнать, что такое смерть сына… Это случится уже после того, как бывшего председателя Союза воинствующих безбожников и старосты Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев Ем. Ярославского уже не будет в живых. 11 января 1947 года Сталину доложат: "два дня назад в 22.30 в гостинице "Центральная" выстрелом из браунинга покончил с собой сын Ем. Ярославского — В.Е.Ярославский…" [14] Но я отвлекся…
12
12. Правда. 1929. 28 апреля.
13
13. ЦПА, ф. 17, оп. 2, д. 639, л. 28.
14
14. ЦГАОР, ф. 9401, оп. 2, а 168, л. 31–32.
Троцкий не без брезгливости прочел первую статью Ярославского: "Мистер Троцкий на службе у буржуазии, или первые шаги Л.Троцкого за границей", а затем и вторую — "Как "отвечает" Троцкий и как рабочие отвечают Троцкому". Набор выражений обеих статей был уже обычным для советской печати того времени: "контрреволюционные призывы Троцкого", "рекорд глупости", "возвращение к меньшевикам", "плевок по адресу Советского Союза", "блудливая, ренегатская троцкистская правда", "полное идейное банкротство и перерождение Троцкого" и т. д. Отсутствие аргументов компенсировалось, как обычно, крепкими выражениями. Однако две основные идеи у Ем. Ярославского все же выделить можно. Он полагал, что Троцкий разоблачил себя полностью, получив за свои публикации "крупную сумму долларов". Как пишет сталинский автор, "живой политический покойник, живой ренегат сторговывается, за сколько продать свою клевету…". Оказывается, даже известно, за сколько: "По некоторым данным за статьи ему заплачено больше 10 ООО долларов, по другим — около 25 тысяч…" [15]
15
15. Большевик. 1929. № 5. С. 67.
Другая идея статей Ярославского — осуждение Троцкого как ренегата за сам факт публикации статей в буржуазной печати. Классовая девственность сталинского идеолога не допускала даже возможности "обращаться к классовым врагам пролетариата, пользоваться их услугами для публикации своих инсинуаций" [16] .
Троцкий, читая эти казенные, разносные статьи, мог подумать: для Ленина не было зазорным печататься в буржуазной прессе, критикуя меньшевиков. Это не считалось предосудительным. Неужели Сталин, исключив своего главного оппонента
16
16. Большевик. 1929. № 9—10. С. 30.
17
17. Бюллетень оппозиции. 1939. № 77–78. С. 8.
Перед Троцким стояли задачи: прежде всего наладить регулярный выпуск "Бюллетеня оппозиции" и распространить его в максимально возможном количестве стран, включая и СССР; создать центр сплочения марксистских сил, противостоящих бюрократическому социализму; попытаться установить связь со своими сторонниками в Советском Союзе.
…Устало разогнувшись к концу дня за письменным столом, Троцкий долго смотрел в окно на притихшее, безмятежное море, окрашенное багрянцем заходящего солнца. Он уже начал терять надежду, что его позовут обратно. Нужно было привыкать жить в положении человека, по его выражению, "без паспорта и визы". Есть люди, которые после триумфов и взлетов хотят только покоя, пишут воспоминания, не спеша перебирая в памяти былое. Но Троцкому этого было недостаточно. Его цель — борьба с кремлевским победителем. В своем письме в Политбюро ЦК и Президиум ЦКК, написанном на Принкипо, Троцкий писал, что "левая" оппозиция не сложит политического оружия и будет сражаться со Сталиным до конца. "Политическая судьба Сталина, развратителя партии, могильщика китайской революции, разрушителя Коминтерна, кандидата в могильщики немецкой революции, предрешена. Его политическое банкротство будет одним из самых страшных в истории…" [18] Изгнанник не только сделал свой выбор, но и определился в отношении средств этой борьбы: политическая, идеологическая, литературная формы критики и разоблачения сталинского режима, организация альтернативных Коминтерну структур, борьба за влияние среди рабочих различных стран.
18
18. Троцкий Л. Дневники и письма. Эрмитаж, 1986. С. 42–43.
Роясь в своих бумагах, Троцкий случайно открыл подаренную старым другом семьи, Анной Константиновной Клячко, жившей в Вене, книгу "Письма Марка Туллия Цицерона" на любопытной странице: "Следует ли оставаться в отечестве, когда оно под властью тирана? Следует ли всяким способом домогаться избавления от тирании, если даже вследствие этого государству в целом будет угрожать опасность? Следует ли пытаться помочь отечеству, угнетаемому тираном, используя удобный случай, и словами, а не войной? Подобает ли государственному деятелю сохранять спокойствие, удалившись куда-нибудь из отечества, угнетаемого тираном, или идти на всяческую опасность ради свободы?.."
Вопросы Цицерона, обращенные к Титу Помпонию Аттику, как будто адресовались из глубины столетий и ему, Льву Троцкому. И он был готов отвечать на новые грозные вызовы судьбы. А их было много: Коминтерн, превратившись в значительной мере в московский коммунистический орган, мобилизовал все свои силы для дискредитации Троцкого как политического деятеля, для компрометации многочисленных группировок, которые его поддерживали, для широкой идеологической войны против троцкизма вообще. Вместе с этим, Сталин не отказался и от замысла использовать против Троцкого белую эмиграцию. Сам Троцкий всегда относился к белым враждебно. Когда он еще был в зените власти и славы, он написал в сентябре 1923 года конфиденциальное письмо командующему морскими силами Республики Е.А.Беренсу (на его запрос о зондаже гучковцев в Париже с целью примирения): "Переговоры надо прекратить. Указать переговорщикам, что считаете невозможным продолжение никого ни к чему не обязывающих переговоров" [19] . Он не хотел примирения с белогвардейцами. Таким же он остался и позже. В ноябре 1938 года в письме своим сторонникам советовал: "Из среды белых вербуются агенты-убийцы… поэтому следует категорически отказаться вступать в какие бы то ни было соглашения с белыми…" [20] Он не признавал, как сказала бы З.Гиппиус, "чистоты белых риз". Его единственным цветом всю жизнь был красный.
19
19. ЦГАСА, ф. 33 987, оп. 3, д. 1049, л. 96.
20
20. The Houghton Library. Trotskii coll. bMS, Russ, 13.1 (7710–7740), folder 2 of. 4.
Запад отнесся к высылке Троцкого настороженно, видя в этом коммунистический подвох. Изгнанные, "вчерашние", усмотрели в факте депортации Троцкого раскол в советском руководстве, глубокий кризис и, соответственно, надеялись на приход новых, лучших времен. Через два месяца после прибытия изгнанника в Турцию Ягода, Дерибас и Артузов — жрецы большевистской инквизиции — на основе донесения агентов Иностранного отдела ОГПУ могли доложить Сталину:
"Восьмого апреля в Праге состоялся закрытый доклад П.Н.Милюкова, который верит, что большевики падут в сентябре с.г. и что очень удачен момент для создания за границей русской республиканской демократической партии… Кускова же считает, что "большой" революции нет оснований ожидать, но высылка Троцкого за границу может способствовать новому, еще более широкому нэпу, который даст стране свободу торговли, труда и т. д." [21] . Как быстро оторвались от российских реалий эти бывшие лидеры, склонные выдавать желаемое за действительное…
21
21. Архив ИНО ОГПУ, д. 1017, т. 1, л. 202.