Трое из океана
Шрифт:
— Почему невозможно?
Простой вопрос Прозорова поставил Лиду в тупик. В самом деле, почему невозможно? Что она знает об Александре? Веселый, красивый, отлично танцует… А еще? Какова его прошлая жизнь? Вспомнилось многое: сопротивление отца ее браку, расспросы мужа об институте, о сослуживцах, телефоне…
Вспомнилось настойчивое стремление Александра работать только на ракетодроме, наконец, эта фраза по-английски, без запинки произнесенная во сне, когда человек перестает владеть собой… Случайные совпадения? Но не слишком ли много совпадений,
Ведь это факт, что для иностранной разведки Сосногорский экспериментальный ракетодром со дня его возникновения всегда был самой лакомой приманкой.
Все так, но Александр, Саша, человек, с которым она делила каждую мысль и желание! Мыслимо ли это? Кому же верить в таком случае?
Нет, нет и нет!
Авария
Майор Яковлев получил задание лететь в Усть-Алдан, Сангар и совхоз «Красный оленевод» под Жиганском. Поразмыслив, Яковлев решил начать с совхоза. Именно туда поступил запрос из почтового ящика № 13 — экспериментального ракетодрома в Сосногорске.
До Якутска Яковлев долетел без посадок. Под крылом ИЛ-14 несколько часов однообразной чередой тянулись заснеженные лесистые сопки, петли замерзшей Лены, ее отвесные берега.
В пустом самолете Яковлев скоро продрог и перебрался в застекленную пилотскую кабину, сплошь усыпанную приборами. Как усики насекомых, шевелились бесчисленные стрелки циферблатов. Обутые в оленьи унты, меховые комбинезоны, летчики плавно поворачивали штурвалы.
В Якутске Яковлева уже поджидали. Верткий газик подвез его к другому самолету, винты которого уже рассекали искристый от морозных блесток воздух.
От Жиганска предстояло лететь вертолетом. Яковлев не без опаски подошел к непривычной бескрылой машине. Ему впервые приходилось подниматься на ней.
Без всякого разбега, толчком, вертолет пошел вверх. Земля провалилась. Поднявшись на триста метров, неуклюжий кузнечик развернулся в воздухе и полетел курсом на совхоз.
— Далеко? — спросил Яковлев, пригибаясь к уху пилота.
Летчик отодвинул кожаный шлем, чтобы лучше слышать, переспросил и показал два пальца. «Двести километров», — понял Яковлев.
Через два часа вертолет уже парил над маленьким поселком. Деревянные домики вытянулись по обе стороны широкой улицы. Из труб слабо курился прозрачный дымок. Поодаль стояло десятка полтора якутских юрт. Сверху отлично различались стада оленей. Животные бродили в квадратных загородках из жердей и копытили снег в поисках ягеля.
До земли оставалось совсем недалеко, когда мотор внезапно заглох. Вертолет накренился и тяжело плюхнулся в снег. Что-то затрещало, зазвенело, Яковлев почувствовал удар в грудь.
С трудом открыв дверцу, люди спрыгнули на землю. Картина предстала удручающая. Одна из лопастей винта обломилась. Шасси смялось совсем. Пострадал даже фюзеляж. Летчик ходил вокруг, хлопал по полам кожаного пальто и виртуозно ругался.
— Починяйтесь, если сумеете, а мне пережидать некогда, — попрощался Яковлев.
Набежавшие
— Наш шофер, из оленесовхоза. Александр Горюнов. Шибко хороший шофер. Однако пил сильно. На него запрос был из какого-то почтового ящика. Позабыл номер.
— Это точно он? — волнуясь, спросил Яковлев. — Попрошу вас вызвать сюда родственников Горюнова, если есть кто-нибудь.
— Никого нет. Женка тут померла. Детей не было. Старики у него где-то за Якутском. Да и те вроде померли, однако.
— Тогда проведите меня к директору совхоза.
Директор и четыре шофера, работавшие ранее вместе с Горюновым, без колебаний опознали на фотографии своего сослуживца. Сомнений не оставалось. Завладев документами Горюнова, утопленного в реке, враг, видимо, сумел проникнуть на Сосногорский ракетодром. Когда? Сопоставив даты запроса и ответа, Яковлев решил, что недавно, около недели назад. Но и за такой срок диверсант мог нанести непоправимый ущерб. Сняв копии с запроса о Горюнове и ответа на него, майор поспешил к вертолету. Летчик копался внутри кабины.
— Безнадежно?
— Да. Винт нужно менять, — обескураженно ответил пилот.
— Тогда передайте эту шифровку Жиганску. Пусть молнируют дальше.
— Не могу.
— Как не можете? — тихо переспросил Яковлев, не веря своим ушам.
— Рация вышла из строя. Как видно, аккумуляторы повредило, — виновато пояснил пилот. От мороза лицо его совсем побурело. «Черт! Называется, помог человеку!»
Не теряя ни минуты, Яковлев бросился обратно в поселок. Но ни совхоз, ни сельсовет не имели радиосвязи. Оставалось одно — мчаться двести километров на собаках.
— Две лучшие нарты с упряжками! — приказал Яковлев, впервые предъявив служебное удостоверение председателю сельсовета. — Лучших каюров!
Короткий день кончился. В стылом неподвижном воздухе плавали невесомые иглы инея. Завяли дымки печных труб над завьюженными крышами изб. По темному небу пробегали первые сполохи северного сияния. Тоскливо, как по покойнику, выли псы, подняв кверху по-волчьи острые морды.
— Однако ночевать надо, — нерешительно сказал председатель сельсовета, показывая на термометр. Спиртовой столбик упал до пятидесяти градусов.
— Нет, выезжать немедленно! — твердо распорядился Яковлев.
«Тах, тах, собачки!»
По небу бесшумно перекатывались широкие многоцветные полосы северного сияния. Ярко горели мохнатые озябшие на морозе звезды. А внизу, по хрустящему сухому насту, укрывшему закоченелую землю, во весь дух неслись две собачьи упряжки. На первой нарте сидели каюр и Яковлев. Вторая упряжка, привязанная сзади, предназначалась на крайний случай. Пускаясь в такую ответственную поездку, майор не мог рисковать.