Трое на велосипедах
Шрифт:
Во время прогулки Гаррис поведал нам печальную историю одного своего приятеля, сейчас лежащего в лечебнице для тихих сумасшедших. Он сказал, в какой связи вспомнил эту историю: последний раз он видел беднягу в такую же ночь. Они прогуливались по набережной Темзы, и приятель напугал его, начав вдруг утверждать, что видит у Вестминстерского моста памятник герцогу Веллингтону, хотя, как известно, установлен он на Пикадилли.
В этот самый момент открылся вид на первую из деревянных копий. Она стояла в центре маленького, обнесенного оградой сквера,
– Что с тобой?
– побеспокоился я.
– Голова закружилась?
– Да, немного. Давайте передохнем минутку, - попросил он.
Джордж стоял, вперив взор в копию статуи. Хриплым голосом он произнес:
– Кстати о статуях. Меня всегда поражало, до чего же одна похожа на другую.
Гаррис возразил:
– Тут я с тобой не согласен. Картины - да. Некоторые картины очень похожи друг на друга, но статуи всегда чем-нибудь отличаются. Взять хотя бы ту, - продолжал он, - что мы видели сегодня вечером до концерта. Она изображает человека на коне. В Праге много конных статуй, но похожих на эту нет.
– Нет, - упорствовал Джордж, - все они похожи. Один и тот же всадник, один и тот же конь. Все они похожи как близнецы. И глупо утверждать обратное.
Он начинал злиться на Гарриса.
– С чего это ты взял?
– спросил я.
– С чего взял?
– взвился Джордж, переключая свою ярость на меня.
– Да ты посмотри на этого чертового истукана!
– На какого чертового истукана?
– удивился я.
– Да на этого!
– вскипел Джордж.
– Да смотри же! Тот же вздыбленный конь с обрубленным хвостом, тот же всадник со шляпой, тот же...
Тут вмешался Гаррис.
– Да ты же говоришь о статуе, что мы видели на Круглой площади!
– Нет, не о ней, - возразил Джордж, - а вон о той.
– О какой?
– изумился Гаррис.
Джордж посмотрел на Гарриса. Из Гарриса, не будь он так ленив, получился бы великолепный актер. Лицо его светилось дружеским участием, смешанным с тревогой. Джордж перевел взгляд на меня. Я, употребив все свои мимические способности, скопировал гримасу Гарриса, добавив со своей стороны немного укоризны.
– Может, взять извозчика?
– сказал я Джорджу как можно мягче.
– На кой черт мне извозчик?
– грубо ответил он.
– Вы что, ребята, шуток не понимаете? Связался с двумя старыми дураками!
И, не обращая на нас внимания, пошел через мост.
– Если это шутка, то и слава Богу, - сказал Гаррис, когда нам удалось нагнать Джорджа.
– Я знаю, размягчение мозга иногда начинается...
– Заткнись, глупый осел!
– оборвал его Джордж.
– Все-то ты знаешь.
Джордж - человек грубый и в выражениях не стесняется.
По набережной мы вышли к театру. Мы убедили его, что так будет короче; в общем, это соответствовало действительности. На площади за театром стоял второй деревянный призрак. Джордж его увидел
– Что с тобой?
– мягко спросил Гаррис.
– Тебе нездоровится?
– Не думаю, что так будет короче, - пробормотал Джордж.
– Уверяю тебя, - настаивал Гаррис.
– Как хотите, я пошел другим путем, - огрызнулся Джордж повернулся и зашагал, а мы, как и в прошлый раз, поспешили за ним.
Идя по Фердинандштрассе, мы с Гаррисом беседовали о частных клиниках для душевнобольных. Клиники эти, по мнению Гарриса, в Англии пребывают в плачевном состоянии. Он сказал, что один его друг, сидящий в сумасшедшем доме...
Джордж перебил его:
– Уж что-то слишком много у тебя друзей в сумасшедшем доме.
Он произнес эту фразу крайне язвительным тоном, явно намекая, что всем друзьям Гарриса там самое место. Но Гаррис не обиделся; он ответил очень кротко:
– Что поделаешь, действительно странно; но стоит поразмыслить как следует, как приходишь к выводу, что многие мои друзья еще попадут туда, рано или поздно. Порой даже страшно становится.
На углу Венцельплац Гаррис, обогнавший нас на несколько шагов, остановился.
– Красивая улица, что вы скажете?
– сказал он, засунув руки в карманы и с восхищением рассматривая открывающийся вид.
Мы с Джорджем последовали его примеру. В двухстах ярдах от нас в самом центре площади стояла третья статуя-призрак. По-моему, это была самая лучшая из трех - самая похожая, самая обманчивая. Ее контуры четко вырисовывались на фоне неспокойного неба: вздыбленный конь с забавным обрубком вместо хвоста, всадник с непокрытой головой, сжимающий в поднятой руке шляпу с пышным плюмажем, как бы грозя мерцающей в выси луне.
– Я думаю, вы не станете возражать, - скорбно сказал Джордж (от былой задиристости не осталось и ел еда), - если мы возьмем извозчика.
– Сегодня ты немного не в себе, - мягко возразил Гаррис.
– Что-нибудь с головой?
– Скорее всего, - ответил Джордж.
– Так и должно было случиться, заметил Гаррис.
– Знаю, но не хотел говорить. Тебе что-нибудь мерещится?
– Нет-нет, ни в коем случае, - поспешно возразил Джордж.
– Сам не пойму, что со мной.
– А я знаю, - торжественно объявил Гаррис.
– Слушай. Это все немецкое пиво. Знавал я человека, который...
– Не надо, только не сейчас, - взмолился Джордж.
– Охотно тебе верю, но прошу, не надо мне о нем.
– Пиво тебе вредно, - сказал Гаррис.
– С завтрашнего дня - ни капли, - сообщил Джордж.
– Конечно же, ты прав. Мне от него что-то плохо.
Мы отвезли его домой и уложили в постель. Он был на диво кроток и сердечно нас благодарил.
Уже позднее, как-то вечером после долгого пробега, за которым последовал плотный обед, мы, угостив Джорджа длинной сигарой и убрав подальше тяжелые предметы, раскрыли ему секрет стратегии, выбранной нами для наставления его на путь истинный.