Трое в Песках

Никитин Юрий Александрович

— Неу…жели?

— А ты думал, — прохрипел Мрак, он с усилием тащил себя со ступеньки на ступеньку. — Для нас это дунул-плюнул и все. Мы тоже не левой ногой сморкаемся. Тебе взяли эту палку, девке — бусы, Тарху тоже досталось… на орехи.

В большой комнате Гольша повалились на мягкие диваны. На безобразно низких столиках с едва слышными хлопками возникли цветы и роскошные фрукты. Гольш увидел темное лицо Мрака, поспешно щелкнул пальцами. Перед оборотнем появился ломоть мяса на широком блюде. По залу пошел аромат, изгои и даже амазонка шумно сглотнули слюни. Гольш тихонько выругал

себя, оторвался от мирской жизни, повел ладонями, сказал Слово.

Поверх сочных яблок и груш с тончайшей кожей, сквозь которую просвечивали семечки, поверх отборного винограда из сада падишаха пери, поверх груды инжира и персиков рухнули, смяв и раздавив, ломти недожаренного мяса. Зло шипели, распространяя с ума сводящий запах, — магия сорвала их вместе с вертелами прямо из королевской кухни!

— Вот это волхв, — сказал Мрак сипло. Он ухватил ломоть обеими руками, впился зубами. — Эт не землю… как гнилой орех… Такая магия в хозяйстве…

Он наливался силой на глазах, лицо розовело. Олег ел медленнее, хотя голодный блеск в глазах кричал на весь зал, что молодой волхв готов сожрать все на столе, изжевать скатерть и объесть ножки стола.

— Как пережили натиск? — спросил он с набитым ртом.

— Отбиваться легче, — ответил Гольш, — если предупрежден. Я не высовывался. Сижу в башне, сюда не подступиться.

— В заточении? — спросил Таргитай наивно.

Гольш подумал, кивнул:

— Ты, отрок, всегда смотришь в сердцевину. Я в заточении. Башня окружена.

Олег с трудом поднялся, выглянул в зарешеченное окошко.

— Вроде никого не видать…

Гольш с сожалением посмотрел на молодого волхва.

— На этот раз — маги. Их мощь окружает башню незримым барьером смерти…

— А как же мы? — не понял Таргитай.

— То-то меня что-то щекотнуло, — сказал Мрак небрежно.

Гольш обратился к Олегу, верному ученику:

— Я сам было ахнул. Такую стену проломить под силу только богам! Но теперь ясно: с вами Жезл, вы под его защитой.

Мрак уважительно покосился на невзрачный с виду набалдашник. Простой, как трое невров. На языке оборотня крутилось насчет хорошего дерева на топорище, но Мрак смолчал. Был занят: ухомякивал мясо за обе щеки.

За Мраком отвалились от стола Олег и Таргитай: ели медленнее, как и работали. Лиска еще торопливо ела, похожая на голодную кошку. На сгорбленной спине выступали острые позвонки. Шея была настолько худая, что видно было, как с трудом двигался кусок мяса, а когда ела морковку, то она еще долго просвечивала в боку.

— Они пришли на другой день после вашего ухода, — объяснил Гольш. Он жадно всматривался в исхудавшие лица, более строгие и четкие, чем всего месяц тому. — За вами не бросились сразу, думали, вы здесь. Дважды я выдерживал атаки, у меня погибли все слуги, а магия истощилась вся…

— Неужто? — изумился Мрак. Он обвел взглядом стол, где объедки незаметно исчезали, а взамен появлялись новые яства. — Олегу бы так истощать…

Гольш отмахнулся:

— Это крохи. Потом уразумели, что вас нет…

— Как? — не утерпел Олег.

— Вы не высовывались, — ответил Гольш просто. — А про вас известно, что не утерпели бы. Вы — простые,

вас раскусили быстро. А раз так, то часть осталась осаждать башню, чтобы я не ускользнул… и не помог вам, а другие — за вами.

Олег наморщил лоб.

— Лиловая туча неслась за нами как лавина! Мы как раз вошли в круг ящероеда…

Гольш поднял брови в изумлении:

— Он отправил вас через магический круг?

— На ковре бы нас догнала туча, — произнес Олег медленно. — Так вот почему он так спешил от нас избавиться. В драке мы бы разнесли ему и остатки оазиса!

После обеда Мрак и Таргитай возлежали на мягких диванах, Лиска мылась и чистилась с таким остервенением, словно намерилась содрать шкуру. Гольш и Олег стояли у окна. Гольш объяснял:

— Видишь дрожит воздух? Но земля не прогрета, верно?

— Верно, — ответил Олег неуверенно. — Ну и что?

С дивана раздался прежний жизнерадостный голос:

— Батя, ему чего-нибудь попроще, а не охотничью мудрость! Олег, воздух дрожит над спящим медведем в траве, над лосем, над коровой… Над Змеем не дрожит. Змей — это большая холодная жаба с крыльями!

Олег всмотрелся.

— Так затаились враги? Но там ни оврага, ни кустов.

— Незримыми их делает колдовство. Их не вижу даже я, знаток магии, но я вижу, что на милю вокруг не скачут птицы, нет зайцев, вижу, где внезапно умолкают кузнечики, а бабочки срываются всей стаей…

Мрак пробасил одобрительно:

— Добро, батя! Не угораздило бы тебя нелегкая в колдуны, ты бы с охоты всегда возвращался с добычей.

Гольш благоговейно рассматривал Жезл, ласкал взглядом, бережно притрагивался самыми кончиками пальцев. Жезл лежал на низком столике, воздух потрескивал крохотными искрами. Когда сумерки сгустились, вокруг отполированного набалдашника стало заметно слабое свечение.

— Не гнилушка, а светится, — сказал Мрак с легким удивлением. — Наверное, жуки засидели.

— Теперь можете воспользоваться этой мощью, — сказал Олег, он требовательно смотрел в глаза старого мага. — Останови Зло!

Все четверо не сводили с Гольша глаз. Тот грустно улыбался самыми краешками губ, ввалившиеся за этот месяц глаза стали печальными.

— Остановить… — повторил он медленно. — Можно было бы попытаться… если бы… если бы!

Он обвел взглядом серьезные лица. Смотрят требовательно, настороженно, но лица как вырезаны из того же Прадуба. Суровые, потерявшие за путешествие в Гиперборею юношеские овалы, припухлости. У Мрака у рта прорезались глубокие складки, молодой волхв и дудошник посуровели, стали жестче. В движениях появилась экономная скупость.

— Жезл не обладает полной мощью без Пракамня, — сказал он наконец. — А Пракамень… там же в Гиперборее. Только в другой стране — Славии. На острове. Я не знаю, где это, но слыхивал, что страна обильна чудесами. Вода зимой становится твердой как камень, по ней можно даже ходить, с небес сыплются белые перья… и много других несуразиц, в которые верить просвещенному магу нелепо.

Мрак первым очнулся от удара, рявкнул злым голосом:

— Это что ж, нам переть еще раз?

Гольш сказал поникшим голосом: