Троецарствие. Дилогия

Останин Виталий Сергеевич

– Тай! Тай! Очнись, Тай!

Я столько уже раз слышал эти ее слова. В них было столько эмоций – и всегда разные. Умоляющие, властные, сожалеющие. Тысячи вариаций: защита сына, которого я бью за проступок, его голова уже в крови, полный неги стон «О Тай!», состоящий из концентрированной ненависти…

– Тай! – узкая ладошка возлюбленной ударила меня уже по другой щеке.

И варианты собрались в один. Я стал самим собой. Тут же выяснилось, что я уже не в никогде с богиней, а нахожусь в реальности – единственной из мне доступных. Лежу на земле,

а моя китайская принцесса уже замахивается для следующего удара.

– Юэ! – прохрипел я. – Хватит. Жив.

Лицо девушки тут же расплылось в улыбке, она защебетала что-то быстро-быстро, одновременно поглаживая меня по волосам. Я понимал, что она говорит, но не полностью – общий смысл, отдельные слова. Мол, она волновалась, что я ушел в какую-то ци-кому, такое порой случается с одаренными, переоценившими свои возможности.

Мне было очень приятно слушать ее певучие, пусть и не всегда понятные слова. В них были чувства – настоящие, а не копии тех, что мне довелось пережить за тот короткий миг, когда губы Гуаньинь коснулись моего лба. Пожалуй, голос Чэн Юэлян вкупе с легкими, почти невесомыми прикосновениями и не дал мне свихнуться, после того как одно сознание разделилось на миллион версий, а потом снова схлопнулось.

Я понимал, что сделала многоликая, и даже был благодарен ей – хитрая богиня все-таки смогла обмануть тех, кто навязал ей договор. Вывалила на меня миллионы комбинаций или жизней альтернативных Вэнь Таев в других мирах – фиг его знает. Дала шанс выжить и после того, как важная часть возможностей была у меня отнята.

Никакой помощи – все как прописано в договоре. Только собственные решения чемпиона. Да, он оказался несколько осведомленнее, чем предполагалось, ну так и что? Запрета на это не было!

Подозреваю, она не собиралась так поступать. Решение было импульсным (хотя что такое импульс для существа, живущего во множестве измерений одновременно?) и принято под влиянием чувств. Из-за слов. Обычных, в общем-то слов, по большому счету даже не вполне искренних, так, вопрос вежливости.

С этим ее даром мне еще предстояло разобраться. Попытаться вспомнить, что увидел, привести хоть в какой-то порядок. Проанализировать. Отбросить мусор – я точно не собирался увлекаться тем смазливым мальчиком из версии триста тридцать шесть тысяч восемьсот двенадцать.

Но не сейчас. После. Когда перестанет плыть земля под моим неподвижным телом, и когда Юлька уберет ладошку с моей головы. Принцесса, словно услышав мои мысли, подняла руку, но я перехватил ее и приложил к своей щеке.

Она снова заговорила. И я снова понимал суть сказанного. Теперь она переживала, что мы ведем себя неподобающе и кто-то может нас увидеть. Гуаньинь сказала правду – встроенный лингвоанализатор накрылся, но я все же мог понимать китайский, пусть и не так хорошо, как раньше. Полагаю, это было влиянием языковой среды, в которой я прожил достаточно долго. Память выхватывала из потока знакомые слова, мозг составлял их в логические связки и выдавал результат плюс-минус сходный с тем смыслом, что

вкладывал в него собеседник.

Сам я, однако, говорить мог на уровне маленького ребенка. Даже не простыми фразами, а отдельными словами. «Да», «нет», «хорошо», «хватит», «сейчас». Не очень понятно, как с такими навыками общения получится ставить задачи командирам, но и то хлеб!

– Плохо. Сказать. Больно. – В завершение этого, я еще руку к голове приложил. Понял, что звучит крайне непонятно, добавил: – Ци. Удар. Плохо. Я.

Аж скулы свело от бешенства. Боги, блин! Хрен ли лезть – нормально же все было! Уроды! Захвачу Китай – снесу к фигам все храмы! Устрою атеизм в Поднебесной – будут знать, как совать свой нос в дела людей!

Юэлян меня поняла. Как-то – я бы лично не догнал ни за что. Что-то быстро проговорила, но я не смог узнать ни единого слова. Попросил ее говорить медленнее.

– Мало. Нет. Медленно. Голова. Слова. Нет.

Помогло.

– У моего третьего дяди было что-то похожее, когда он перенапрягся. Есть лекари, они помогут. Это можно исправить, – сказала она.

В смысле, я узнал только слова «третий дядя», «так же», «лекарь» и «помогут». И уже из этого собрал предложение, ориентируясь на контекст.

А вообще, здорово устроен человеческий мозг. Всегда найдет в памяти третьего дядю, у которого было так же. Мне в результате и объяснять ничего не надо.

– Хорошо. Юэ… Бык? Пират? Юн Вэйдун. Хорошо? Конец?

– Да. Юн Вэйдун мертв. Пират (взял?) его в плен, но тот (откусил?) себе (язык?) и умер.

– Трус. Хорошо. Лагерь. Армия. Бегония. Желтые.

Меня злило, что приходилось говорить как деревенский дурачок, но я старался своих эмоций не демонстрировать. Жив – самое главное. Все остальное можно решить. Язык, например, выучить.

И Юльку, похоже, совсем не парило, что ее жених превратился в косноязычного идиота. Наверное, тоже думала, что пройдет. Улыбнулась, вытянула свои пальчики из моей ладони – я все еще держал ее за руку, и поднялась. Медленно, как при общении с ребенком, проговорила:

– Бык едет. Отвезет тебя в лагерь. Все будет хорошо.

«Без вариантов, Юлька. Все будет хорошо без всех этих вариантов!» – подумал я и на какое-то время опять отключился.

Глава 48

Хоу знакомится с охотником на демонов

Бешеная Цань расхохоталась и отбила мой удар голой рукой. Я снова замахнулся мечом, понимая, что ничего Стражу высокого разряда сделать не смогу. Сам же видел, с какой легкостью она игнорировала удары кэндзи – другого кого такие бы уже в могилу свели.

– Ты всегда плохо фехтовал, Тигр!

Как будто тут дело в фехтовании!

– Да сдохни уже, предательница!

В бою она раскраснелась. Покрытое сажей лицо исчертили дорожки пота, глаза сверкали, и была она в этот момент демонически прекрасна. Я бы залюбовался, не будь так занят вопросами выживания.