Трофей для Хищника
Шрифт:
Я хочу, чтобы он извинился по-настоящему. Чтобы правда признал вину. Или ушел и больше никогда не возвращался.
— Сбавь тон! Ты думаешь, с кем говоришь? — шипит женщина, которая называлась моей матерью.
— Так, дорогие мои, — я отставляю чашку на журнальный стол и поочередно смотрю на обоих родителей. — Давайте по-честному. Вы для меня чужие люди. Моя настоящая мать мертва. Имя настоящего отца она забрала с собой. Наши дороги с вами временно совпали, пока я была удобна. И вы меня продали, как только подвернулась возможность
Мать багровеет, а отец наоборот сереет.
— Дочка… Эльвира, я очень сожалею, что так поступил, я был неправ, приняв предложение Марка, — в голосе искреннее сожаление. — А дальше… было уже не отвертеться.
— Поэтому нужно было заставлять меня вернуться к человеку, который бы меня убил? В этом был план? — вырывается у меня резче, чем хотелось бы.
Мне мало этих слов. Я не вижу действий. Я вообще не вижу ничего, что бы меня связывало с этими людьми. Игорь переформатировал меня. Научил подмечать важные детали и отбрасывать шелуху. Все слова моего отца — шелуха. Действия должны говорить за него. А что говорят его действия? Пока только о том, что ему зачем-то очень нужны мои дети.
— Мы воспитывали тебя с младенчества, ты попала к нам в двухлетнем возрасте. Мы же любили тебя… — вклинивается мама.
— Так любили, что ни разу не позвонили после того, как продали Марку, пока он не начал выкручивать вам руки? — моему возмущению нет предела.
Нет, Хамсутдиновы пока ни на шаг не приблизились к моему искреннему прощению.
— Почему вы пришли мириться именно сейчас, когда у меня появились дети? — добавляю нажима голосу и заглядываю в глаза каждому из этих лицемеров.
69. (На правах эпилога)
Эльвира
В этот момент Игорь прощается с Антоном и подходит к нам. Мой отец, глядя на него, приосанивается и даже сглатывает. Что, интересно, между ними произошло до того, как Игорь сказал мне о его визите?
— Так что, Руслан? — Игорь смотрит на моего отца, и я наверняка понимаю, что между ними уже состоялась какая-то беседа. — Пора Эльвире узнать правду? Если не вы, то это сделаю я, вы же понимаете.
Зато я, блин, ничего не понимаю! Смотрю поочередно то на отца, то на Игоря. Что за чертовщина происходит?
— Я обещал их биологическому дедушке, — сознается наконец отец. — По нашему уговору, я должен восстановить отношения и пригласить тебя в Казань погостить с детьми. Там я бы вас с ним познакомил, будто он просто мой друг.
— Кто биологический отец Эльвиры, Руслан? — Игорь, похоже, знает все ответы и сейчас просто задает наводящие вопросы.
Мой отец бледнеет, но называет имя, которое мне ни о чем не говорит, и компанию, которой владеет тот человек. Ее я тоже не знаю. Просто какой-то влиятельный мужчина из республики Татарстан.
—
Игорь с едва заметной улыбкой складывает руки на груди. Добился правды, доволен. И я… У меня нет злости на Хамсутдиновых. Вообще ничего нет. Просто пустота. Даже новая интрига, которую пытался замутить мой отец, не задевает и не огорчает. Мне наконец спокойно.
Старший Хамсутдинов больше ничего не говорит. Стыдно ему? Или просто грустно, что не справился? А какая мне, собственно, разница?
— Покиньте, пожалуйста, наш дом, — произношу твердо через некоторое время, когда становится ясно, что разговор себя исчерпал. — Пусть в вашей дальнейшей жизни все сложится отлично. Без меня.
Хамсутдиновы встают и понуро бредут к двери. Вот и все. Последняя ниточка к моему прошлому догорает и рассыпается в пепел. Я теперь Хищина — новая фамилия, новая жизнь, новая я.
Сверху раздается сначала один требовательный детский плач, к нему тут же прибавляется второй. Мальчишки проголодались! Игорь улыбается мне, а я поднимаюсь с дивана и направляюсь на второй этаж. Будни мамы у меня уже начались!
Игорь догоняет меня уже в детской минут через двадцать, когда оба малыша уже премило посасывают бутылочки со смесью, которую приготовила Вера, пока я кормила их грудью.
Игорь
— Вера, оставьте нас, пожалуйста, — велю няне, заходя в детскую, и она послушно уходит.
Эльвира стоит между кюветками для новорожденных и держит по бутылочке в каждой руке, давая мальчишкам смесь. Любовно смотрит то на одного, то на другого.
Подхожу к ней со спины, обнимаю ее мягкое желанное тело за талию, нюхаю шею. Ее запах стал гуще и нежнее. Материнство ей к лицу.
— Тебе правда совсем не хочется узнать, что от тебя хотел настоящий отец? — спрашиваю на ухо, зарываясь носом в волосы.
— Не интересно, Игорь, — она не отрывает взгляда от детей. — Я бы хотела оставить прошлое в прошлом. Нет никакой разницы, чье ДНК лежит в основе моего тела. Я хочу жить здесь и сейчас.
Ее слова пробивают сердце. Эльвира на тринадцать лет младше меня, а мудрее на все двадцать. Я тащил за собой прошлое, прирос к воспоминаниям о Жизель и не жил толком последние два года. Эльвира появилась в ресторане как напоминание о прошлом, за которое я цеплялся, и вытащила меня в настоящее. Заставила снова ожить.
— Ты самая лучшая женщина на свете, — мурлычу ей на ухо. — Я безмерно тебе благодарен, Эльвира.
Это правда. Я это говорил, сказал снова и повторю еще миллион раз. Без Эльвиры не было бы меня настоящего. Мне еще сорока нет, я полон сил и энергии, а в душе был стариком, преисполненным сожалений, как в том фильме Кристофера Нолана.