Трофей для зверя

Верховцева Полина

– Надеюсь, ты спишь, – едва шевеля пересохшими губами, прошептала она и толкнула тяжелую дверь.

Увы, Маэс даже не думал спать. Наоборот, он ходил из стороны в сторону, насколько позволяли цепи, и напоминал хищника, вышагивавшего вдоль прутьев клетки. При ее появлении он обернулся, шумно втянул воздух, и в янтарных глазах заплясали первые черные вихри.

– Чего уставился? – огрызнулась Мел, проходя мимо.

Как же сложно было держать шаг ровным и не морщитьси держалась, сил оставалось все меньше. Ей отчаянно хотелось остаться одной,

лечь, закрыть глаза и ничего больше не чувствовать. Но за спиной стоял Зверь, и его взгляд давил так отчетливо, что игнорировать не получалось.

– Чего тебе? – получилось тихо и как-то совсем не весело. Устала.

– У тебя кровь.

– У меня все отлично.

– Я чую ее запах, – его голос стал хриплым.

От этих слов и надломленного голоса по спине холодной волной прошлись мурашки. С кислой усмешкой она обернулась к нему:

– И как? Нравится?

– Нет, – слишком поспешно и зло.

Но разбираться в его интонациях не было желания.

– А я думала, ты будешь упиваться этим. Разве может быть что-то слаще крови врага? Может, хочешь посмотреть? Уверена, тебе понравится, – шагнула к нему, с каким-то внутренним разочарованием замечая, как поспешно он делает шаг назад.

– Нет, – Маэс сморщился так, будто ему под нос сунули гнилое яблоко.

Потом отошел в самый угол и плюхнулся на пол, громко звякнув цепями.

– Какой же ты воин, если боишься крови?

– Я не сказал, что боюсь, – хмуро ответил он.

– Значит, дело во мне. – Мел равнодушно пожала плечами, тут же получив новую порцию боли. – Не так аппетитна, как хотелось бы?

Проигнорировав ее слова, кхассер уставился мрачным взглядом в стену. На какой-то миг Мелене даже показалось, что он задержал дыхание.

Надо было отдать его на потеху Вейлору. Посидел бы в клетке перед толпой, глядишь, стал бы покладистей. Пусть бы в него тыкали палками, бросались камнями, смеялись и обзывали. Какое ей до этого дело? Если бы не уперлась, то отделалась бы всего пятью плетьми вместо двадцати, и было бы не так тошно.

Она ушла в купальню. Уже там, шипя и ругаясь на все лады, медленно стянула камзол, а следом нательную рубашку. Местами тонкая ткань присохла к ранам, и, сдирая ее, Мел чувствовала, как по спине снова катятся капли крови. Когда она закончила, и безнадежно испорченная, покрытая бурыми разводами рубашка упала к ногам, руки вспотели и дрожали, голова кружилась, а запах крови ощущался даже на языке.

Ей пришлось упереться руками в туалетный столик и стоять так, пока бешеный хоровод перед глазами не замедлился. Только после этого она смогла до краев набрать теплую купель, вылила туда два флакона со снадобьем – черное от заразы и воспаления, красное от боли – и, стиснув зубы, чтобы не закричать, опустилась в побуревшую воду.

Спина пылала, словно к ней прижимали раскаленные над огнем пруты. Каждая полоса на коже пульсировала, взрываясь искрами боли, и откуда-то изнутри поднималось ощущение, что еще немного – и вывернет наизнанку. Но Мел

продолжала сидеть, покачиваясь из стороны в сторону и чуть ли не до крови кусая кулак. Лишь когда вода остыла, она выбралась из купальни, накинула на плечи ветхое полотенце и бережно промокнула спину.

В маленьком шкафчике нашлись бинты и средство для заживления – обычный набор воина. Понемногу зачерпывая прохладную мазь, Мел аккуратно прикасалась дрожащими пальцами к исполосованной коже. Там, где снадобье попадало на рану, нестерпимо жгло, потом накатывал холод, и боль медленно затихала.

Ей удалось пройтись по бокам и плечам, но до середины спины, где болело особенно сильно, дотянуться не могла. Сколько бы она ни крутилась перед зеркалом, никак не получалось. От ее неуклюжих попыток снова вскрывались распаренные рубцы, и из них сочилась кровь.

– Да какого черта?! – огрызнулась она на собственное бледное измученное отражение, взяла бинты с вонючей мазью и вышла в комнату.

Кхассер встретил ее убийственно тяжелым взглядом.

– Мне нужна помощь, кот, – бросила ему банку со снадобьем, – подъем.

– Издеваешься? – процедил сквозь зубы.

– Даже не думала, – развернулась к нему спиной, – приступай.

Мел слушала то, как он принюхивался – шумно, по-звериному, потом раздался шорох и звон цепей.

Маэс медлил.

– Наслаждаешься видом? – ухмыльнулась она, но голос жалко дрогнул, когда шершавые пальцы коснулись спины.

Он обводил каждую полосу, щедро накладывая мазь, его прикосновения были жесткими, но вместе с тем томительно медленными. Мел чувствовала горячее дыхание на своем плече и изо всех сил старалась не дрожать.

– Бинты давай, – холодно обронил кхассер, отбросив в сторону пустую банку.

Закрыв глаза, Мелена позволила ему перевязать себя и даже не пикнула, когда он слишком туго стянул повязку. Только когда все было закончено, просипела:

– Я не забуду твоей доброты, андракиец. Спасибо.

Ее благодарность звучала как издевка, но ей было плевать. Распахнув скрипящую дверцу, она достала из шкафа новую рубаху и теплый вязаный свитер из серой шерсти лаек.

– За что ты нас так ненавидишь? – задумчиво поинтересовался кхассер, наблюдая, как она одевается.

– А за что вас любить? Или тех, у кого кровь отравлена магией? Вы недостойны жить, – сморщилась, неловко потянувшись за плащом, – ваше место на самом дне, в изгнании. Или на цепи.

– Не слишком ли громкое заявление для той, которую выпороли у позорного столба?

При воспоминании о публичном наказании Мелена вспыхнула.

– Придержи язык, андракиец. Пока я его тебе не укоротила. И, может, раз такой болтливый, то ответишь на один вопрос: как так вышло, что у самого, по словам магистра воспоминаний, никчемного из кхассеров оказался на груди золотой амулет размером с кулак?

– Для нас золото не имеет значения, – ровно ответил Маэс. – Даже у простых воинов его предостаточно. Нам нужен аракит.