Трофей
Шрифт:
Даже несмотря на то, что он пожимает плечами, я вижу, ему это так же сильно досаждает, как и мне. Я вижу, что он сожалеет о каждом разе, когда смотрел на меня, пока пел.
– Не велико дело. И прекращай менять тему разговора. Мы говорим о твоем брате, который обращается с тобой, как с пустым местом.
– Он...
– я хочу было сказать, что Сет с этим справиться, но даже не знаю, как оправдать его перед кем-то вроде Лукаса. Мой брат сказал не так уж много оскорблений, но все же как-то смог задеть мое самоуважение.
Лукас опускается передо мной на колени, упирая предплечья
– Перезвони ему и постой за себя.
Я качаю головой, от чего мои длинные волосы рассыпаются по плечам и его лицу.
– Нет, - шепчу я.
Его глаза сужаются.
– Ты можешь взять один из этих дней. И объяснить все своему брату и матери. Ты не должна терпеть подобное дерьмо от людей. Тебе не нужно оправдываться.
Он поднимается на ноги и смотрит на меня почти что грустным взглядом карих глаз.
– Сегодня первый день съемок документального фильма, и у меня много работы в студии. Так что возьми выходной.
– Но...
– Возьми выходной, - приказывает он.
– Я не могу... не могу находиться рядом с тобой, при том, что так сильно хочу тебя. При том, что ты не позволяешь мне владеть тобой во всех смыслах этого слова.
И вот сейчас, сейчас я думаю, что в полной мере понимаю, почему он дает мне выходной. Потому что Лукас Вульф считает, что если я брошу вызов людям и вещам, с которыми всегда даю задний ход, то позволю ему покорить меня.
†
Звук фортепиано будит меня около часа ночи. Я не спала почти что до полуночи, ожидая Лукаса и переписываясь с Тори, пока она бегала из одного ночного клуба в другой.
Одев короткий хлопковый халат поверх футболки, я иду на звуки, спускаясь на самый нижний этаж дома. Когда я достигаю нижней ступени, то к звукам добавляется еще и запах сигар Лукаса. Я всегда ненавидела запах дыма, он напоминает мне о Престоне и о людях, которые обычно слонялись по дому моей матери, потому сейчас я автоматически морщу нос. Лукас не поднимает взгляд, когда я отрываю двери в фортепианную комнату, но я знаю, что он ощущает мое присутствие, вижу это по тому, как выпрямляется его спина и напрягаются плечи. Я опираюсь на дверной косяк и слушаю его, впитывая в себя атмосферу этого момента. Он без рубашки и обуви, лишь пара джинс, которые низко сидят на его бедрах. Лукас Вульф - идеальное сочетание мышц, тату и сексуальности, но сильнее всего меня затрагивает именно его музыка. Она обнажает меня.
Поглощает.
И я позволяю ей делать это с собой. Единственное различие состоит в том, что как только музыка закончиться, мне придется столкнуться с реальным Лукасом Вульфом, а не той заменой, что я держу в шухляде (выдвижной ящик – прим.пер.) прикроватной тумбочки.
Плечи Лукаса немного расслабляются, пока он играет несколько последних аккордов. Он делает какие-то заметки в потрепанной синей тетради, перечитывает их несколько раз, и только
– Я не звал тебя, - говорит он хрипло.
– Чего ты хочешь?
– Я-я не знала, что ты играешь на клавишных, - шепчу я. Боже, что с моим голосом? Моими нервами? Почему я к чертям собачьим разваливаюсь на части рядом с этим человеком?
– Гулг - твой друг.
Я чувствую, как мое тело покалывает, но когда разворачиваюсь, чтобы уйти, он тихо говорит:
– Останься. Я не хотел...
И хотя часть меня хочет воспользоваться уязвимостью в его голосе, другая часть напоминает о заключенной с этим мужчиной сделке. Я на побегушках у него на следующие пять дней.
И сейчас он хочет, чтобы я была с ним рядом.
Неуверенно я делаю шаг вперед. Мои босые ноги касаются холодной плитки пола, и я жалею, что вообще выбралась из кровати. Остановившись возле фортепиано, я складываю руки на груди.
– На сколько времени я тебе сейчас буду нужна?
– спрашиваю я, глядя прямо на него.
Он снова что-то пишет в своей тетради - судя по всему, записывает новые слова песни - но его губы медленно расплываются в усмешке, вызывая новую волну будоражащего трепета внизу моего живота. Понимает ли он, как сильно такие маленькие жесты выводят из равновесия мою решимость?
Конечно, он понимает.
– Настолько, на сколько потребуется, - говорит он.
– Для чего?
Приподнимая одну бровь, он наклоняет голову в сторону, и добрую минуту пристально смотрит на меня, а затем начинает снова играть. Это все та же песня, но сейчас он изменил ключ, замедлил его. Теперь он довольно запоминающийся и обескураживающий. В некоторых местах Лукас подпевает. Текст песни не полный и потому не имеет единого смысла, но данная музыка в сочетании с его голосом - самое сексуальное, что я когда-либо слышала. Он поет о том, чтобы огни продолжали гореть, и прямо сейчас я ощущаю это словно приглашение, предназначенное лично для меня. Внезапно мое горло пересыхает.
В тот момент когда Лукас заканчивает, он смотрит на меня.
– Ну?
Я провожу кончиком языка по губам. Его тело каменеет.
– Конец неправильный, - бормочу я.
– Слишком счастливый. Мне кажется, лучше будет...
– я пододвигаюсь вперед, наклоняюсь и играю несколько аккордов, - так.
– Ты умеешь играть?
– Гугл - твой друг, Вульф.
Он встает, отодвигая табурет к стене, и почти что саркастически жестами приглашает меня к фортепиано.
– Сыграй снова.
Я не спорю. Я слишком устала, слишком возбуждена, все, что я хочу – это вернуться наверх и лечь в кровать. Но я подхожу к клавишам и повторяю аккорды.
– Еще раз. Медленнее. И на этот раз закрой глаза, рыжая.
Я делаю, как он просит. На мгновение ощущая аромат его одеколона, я пропускаю одну клавишу.
– Когда ты скажешь мне заняться с тобой сексом, то перед этим попросишь сбегать за Читос, да?
– спрашиваю я высоким и напряженным голосом.
Он смеется. Клянусь, я ощущаю его губы на своей коже, даже несмотря на то, что он не трогает меня.