Трофики
Шрифт:
«А слабо решить проблему без применения силы?» – мелькнула извращенная мысль. Она едва не рассмеялась демоническим смехом…
Маразм крепчал. Она не помнила, как выбежала в коридор – растрепанная, глаза диковато блуждали. Ножик не стала поднимать, черт с ним. Шоферская монтировка – вот ее смертельное оружие! А дальше события ускорялись, не успевая откладываться в голове. Она по наитию чувствовала, куда нужно идти, в голове включился загадочный навигатор, он услужливо подсказывал. Коридор плавно извивался – судя по всему, она находилась под деревней. Была развилка – Ульяна точно помнила, но не совсем поняла, почему избрала левый проход. Что-то манило ее, заставляло идти именно сюда. Факелы теперь попадались реже, отдельные уже потухли,
Она к чему-то приближалась – волнение зашкаливало в «красной зоне». Она это чувствовала, она знала, что открытие совсем рядом… Пока не опасность, что-то другое, но весьма и весьма прискорбное… Мелькали распорки, осыпалась земля со стен. Интуиция волокла ее дальше. Черная ниша сбоку от коридора, еще одна, это все не то. Третья ниша – еще один продолбленный в земле мешок… Она остановилась, чувствуя, как кровь отливает от щек. Вскинула фонарь, шагнула вперед, уже примерно представляя, что увидит…
Силы покинули девушку. Она стояла на коленях, обливаясь слезами. Они все находились здесь, раздетые до трусов – все шестеро. Сухие, обескровленные, со сморщенными серыми лицами. Их укладывали в ряд, у каждого была перерезана яремная вена и частично вскрыта топором грудная клетка. Очевидно, их помещали сюда уже после того, как сцеживали всю кровь. Их было трудно узнать, лица изменились до неузнаваемости, но Ульяна всех узнала. Подползла к Олежке, лицо которого превратилось в фиолетовый синяк, погладила по спутанной шевелюре. Слезы кончились, она их все выплакала. Последний пароксизм «сухих» рыданий – и Ульяна успокоилась. Глубоко вздохнула, обозрела тела бывших одноклассников.
Голова Артема была свернута набок, глаза закрыты. Генка удивленно таращился в потолок, рот был приоткрыт от изумления.
«Вот это я отмочил напоследок…» – как бы говорила Генкина физиономия.
У Борьки Поплавского, помимо перерезанного горла, чернела страшная колотая рана в черепе – очевидно, так и сняли, чтобы не шуметь: мощный удар заостренным металлическим предметом, после чего подхватили и потащили куда нужно. Руслану свернули шею, переломав позвонки, и до сих пор он выглядел так, словно собрался что-то крикнуть. Блестели мутными зерцалами подслеповатые глаза Семена Райдера. В них застыла мука. Очевидно, этот конченый эрудит сообразил перед смертью, что все происходит на самом деле, успел, как мог, подготовиться…
В жутковатой мертвецкой находились только мужчины. Ни Аллы, ни Рогачевой здесь не было. Оставалась слабая надежда, что они еще живы. Ульяна стиснула монтировку, стала подниматься…
Второй «мешок» по коридору – и она уже бежала на слабый стон. Он не мерещился, это была не западня, она бы ее почувствовала. Боже всесильный! Она задыхалась от волнения, знала, кто издает эти звуки! Впрочем, найти земляную нишу оказалось непросто. Стонали где-то рядом, а она в растерянности вертелась. Где это?! Что это – скрытая камера? Раздвинулись стены, образовался узкий проход – она вконец ослепла! Ульяна втиснулась боком в примыкающий коридор – и ввалилась, занеся монтировку, в просторное помещение с земляными стенами. Нужды в фонаре здесь не было – на полу в ржавой миске коптили две наполовину прогоревшие восковые свечи. Снова тряпье, кронштейны, вмурованные в стену, какой-то ржавый инструментарий. Распятая Верка Рогачева…
Охая и причитая, Ульяна подлетела к ней. Рогачева была жива – во всяком случае, вздрагивала. Привязанные ноги стояли на земле и безвольно подгибались. Руки были связаны в запястьях, растянуты в разные стороны. Голова клонилась к груди, спутанные
Ульяна пыталась поднять ей голову. Рогачева вдруг стала сопротивляться, завертелась, захрипела.
– Рогачева, в чем дело? – зашипела Ульяна. – Уймись, посмотри на меня. Комплексуешь, что ты толстая?
Рогачева вздрогнула, вскинула голову, стала искать глазами говорящую. Ее хорошенькая мордашка превратилась в сгусток крови и ссадин. Глаза почти не открывались, их украшали набухшие синяки. Она беззвучно шлепала губами, издавая нечленораздельные звуки.
– У… У… – напряглась и вымолвила все слово целиком. – Ульяна… – тяжело вздохнула, тряхнула головой – и дальше слова в ее исполнении стали отчасти понятны. – Ты что здесь делаешь? – она сообразила, что это не галлюцинация, в щелочках глаз заблестела надежда.
– Соскучилась по вас, – скупо объяснила Ульяна. – А на прочих сильно обиделась. Где Алла?
– Не знаю, Ульяша… – Рогачева заметно шепелявила – ей, похоже, выставили несколько зубов. – Ее в другое место, наверное, потащили, а меня сюда…
Ульяна засуетилась, бросилась к груде инструментов, выхватила искривленную ржавую ножовку, принялась перетирать веревки, на которых зависла Рогачева. На весу это было непросто, и пила оказалась безнадежно тупой. Веревка лохматилась, неохотно рвалась. Рогачева, спотыкаясь на каждом слове, шепелявила о своей нелегкой бабьей доле. Ее схватили, притащили, избили, потом подвесили и стали насиловать! Эти мерзкие уроды – просто быки ненасытные, ей порвали все, что можно было порвать… Она обливалась кровью, думала, что умрет, так хотелось умереть – ну честное слово… В принципе, она так и думала, что умерла, пока не пришла Ульяна… Нет, она не помнит, когда это было, может, час назад, может, сутки… Их было трое, условно говоря, мужчины, но она не может их описать, они зверски уродливы, безобразны, словно и не люди… Они не говорят – мычат, урчат, издают птичьи звуки. Набросились на нее, сделали что хотели – и покинули «комнату для занятий любовью»…
– Боже правый, они ведь скоро вернутся! Ульяночка, милая! – Рогачева вернулась к жизни и бешено завертелась. – Спасибо тебе, ты настоящий друг! Тебе не придется меня тащить, я сама побегу, только выведи нас отсюда!
Опали путы, и Рогачева в изнеможении свалилась на пол. Ульяна растерялась – готовность Рогачевой отправиться в самостоятельный марш-бросок выглядела несколько преувеличенной. Но делать было нечего, она обязана доставить Рогачеву в безопасное место, а потом идти искать Аллу. Она зарылась в груду тряпья, стала раздраженно его разбрасывать. Что за убогий секонд-хенд! Одежды Рогачевой здесь не было. В каком месте ее раздевали, следствием не установлено. Она швырнула Рогачевой что-то похожее на штаны брезентового происхождения, в которых семеро умерли и изгадились, оборванную ватную жилетку, которую тщательно полоскали в крови.
– Одевайся, живо…
– Ульянушка, что это? – стонала Рогачева, ползая по полу и сгребая так называемую одежду.
– Одевайся, какая тебе разница? Все нормально, стиль casual…
Она уже поняла – для сохранения инициативы в каждой руке должно находиться оружие. Тупая ножовка была не бог весть что, но искать что-то другое было некогда. Не меньше минуты ушло на облачение Рогачевой. Штаны с нее падали, жилетка смотрелась безумно, и саму девушку качало от стены к стене. И снова бешеная свистопляска! Молоточки нетерпеливо стучали по черепу: уходите быстрее, валите на хрен, опасность близка! Ульяна выкрутилась из узкого прохода, осмотрелась. В шахте никого. Хотелось верить, что избитая тварь еще в отключке. А лучше бы она сдохла! План отступления плохо вырисовывался в голове, но она надеялась, что по мере движения сможет сориентироваться.