Трогать запрещено
Шрифт:
Я же ни в отпуск, ни даже из офиса сегодня уходить не планирую. Настроения праздничного нет. Встречать мне Новый год не с кем. А работы в любой день и любое время года – по самые уши. Трудоголизм – мое все: и жена, и любовница, и верный друг.
– Пересмотрите договор продажи с Левченко, Богдан Андреевич, – вырывает из мыслей женский голосок. – Наши адвокаты вносили кое-какие правки. Ждут вашего одобрения.
– Давай, – забираю из рук девушки файл с документами, сосредоточенно вчитываясь в те самые “правки”...
Покопавшись с бумагами до обеда, Лиза наконец-то захлопывает
– Ну, вот и все! Теперь с чистой совестью можем идти на длинные выходные.
Я отрешенно улыбаюсь в ответ. Лизавета резво подскакивает на ноги, сгребая с моего рабочего стола документы. Аккуратной стопочкой складывая папку на папку, тараторит, как заведенная:
– Мне сегодня еще в магазин нужно. Хотя там, наверное, народу – море! Потеряю кучу времени, но, а что делать, правда? Я ведь, представляете, совсем забыла про подарок парню. Стыдоба какая! – и будто опомнившись, ойкает, – ох, простите, Богдан Андреевич, забылась. Гружу вас лишней личной информацией. Вам сейчас, разумеется, не до того. Свадьба на носу и все дела…
Ага, – киваю. Свадьба.
И тем не менее говорю:
– Все хорошо, – покручивая в пальцах ручку. – Рад за вас, Елизавета.
Мне вот подарки покупать некому. Хотя…
Пару дней назад проезжал по центральному проспекту, возвращаясь с работы. Вечер, перелив подсвеченных витрин, перемигивание разноцветных огоньков, все такое разноцветное, яркое и броское. Романтика – одним словом.
Не устоял. Поддался порыву – дорогой ювелирный салон так и манил. Тормознул около него машинально, ноги сами внутрь понесли. Как почувствовал, что есть там для меня что-то “особенное”.
Интуиция не подвела. Купил. Теперь вожу с собой и не знаю – какого черта я буду делать с этой золотой подвеской. Достаю время от времени, чтобы посмотреть и убедиться, насколько сильно я двинулся умом, что в голове теперь сплошной балет и одна конкретная балерина. Мудак влюбленный.
– А вы почему не собираетесь, Богдан Андреевич? Разве не торопитесь домой?
– Нет, – откладываю ручку, – не тороплюсь. Поработаю еще.
– В праздничный день? Ваше рвение к работе, конечно, прекрасно, но сегодня ведь Новый год! – округляет свои глаза Лиза. – Как можно провести его в офисе?
– Слишком много у меня уже было этих “новых годов”, а сколько еще будет? Один можно и пропустить.
Лиза озадаченно морщит нос. Она, походу, как и Илона пару дней назад, решает – можно ли меня еще вылечить или это все, клиника. Спрашивает:
– У вас точно все хорошо?
– Все прекрасно, – киваю. – Не задерживайся, Лиз. У тебя еще много дел.
– Ла-а-адно… С наступающим, Богдан Андреевич!
– Счастливого Нового года, Елизавета.
Девушка бросает в мою сторону неуверенную улыбку и скрывается за дверью, в приемной. Через десять минут я слышу, как торопливо удаляется стук ее каблучков. Все. Теперь офис точно опустел.
Поднимаюсь из-за стола, разминая затекшую шею. Прохаживаюсь вдоль окон, в конце концов упираясь рукой в раму. Бросаю взгляд на город в предпраздничной суете: Лиза права, в магазинах сейчас ажиотаж. Кто за подарками, кто за продуктами, кто
У меня же – пусто.
Сложный конец года выдался. Не физически. Эмоционально потрепало. Столько событий на последний месяц – рехнуться можно. Предложение Илоне, прилет в Москву, знакомство с Юлькой-Юлой, подготовка к свадьбе и, апогей всего, ее же отмена. Росписи.
Мысли невольно снова уносятся в то утро, когда я второй раз за год решил резко сменить курс направления своей личной жизни…
“Время – позднее утро. Начало десятого, если верить часам. Открываю ключ-картой дверь в свои апартаменты. Башка гудит после нашей с Даниловым “задушевной” попойки. Четыре бутылки коньяка умяли на двоих. Не выспался совсем. Да и общее состояние конкретной разбитости.
Трещали со Степаном до глубокой ночи, а утром, как проспались, так разъехались по домам. Он к Юльке, а я…
Прохожу, бросая ключи от тачки на комод. Навстречу выходит Илона. Судя по лицу – уже давно не спит и куда-то уходит: макияж, прическа, платье. Застывает в проходе, сложив руки на груди. Смотрит в упор. По ее лицу не понять: злится, расстроена или ей глубоко похрен на то, что с “мальчишника” я возвращаюсь утром.
Отвечаю на ее молчаливый взгляд. В какое-то мгновение ловлю себя на том, что мысленно умоляю невесту закатить мне скандал. Наорать, обматерить, может, даже пару тарелок о мою голову расхреначить. Облегчить мне задачу, в общем. Скинуть с моих плеч камень-совести. Но Ила молчит.
Я скидываю ботинки и снимаю пальто. Последнее еще помнит запах Юльки. Ее легких, свежих духов. Драп впитал в себя аромат Даниловой, когда та зябко куталась в него в тачке.
Подумать только! Маленький совсем, но такой умный оказался котенок. Переиграла и уничтожила взрослого “дяденьку”. Размазала, как масло по батону.
Понимая, что я завязать разговор не тороплюсь, Илона замечает небрежно:
– Мальчишник, я так понимаю, сильно затянулся.
– Затянулся.
– Надеюсь, нагулялся напоследок? – выкидывает вопрос с подтекстом и даже бровью не ведет. Интересно, если я сейчас прямо ей в лицо скажу, что всю ночь трахал другую бабу, добьюсь хоть какого-то всплеска эмоций?
– Нагулялся.
– Отлично. Потому что в браке я измен не потреплю, Титов.
Ухмыляюсь. Нет. Бесполезно. Все-таки ей похрен. На меня, на мое состояние, даже на то, как, где и с кем я провел эту ночь. Отношение, как к собаке: погуляет и вернется, никуда не денется. Так, может, зря я вообще совестью мучаюсь? Очевидно же – мы давно зашли в тупик.