Трогательный лед
Шрифт:
– Вон из моей квартиры! – хрипло заорала я, открывая замки и выпихивая мужа на улицу вместе с пустым чайником. Дверь закрылась, а я сползла по ней, рыдая и обнимая колени. За что? За что мне все это?
Набравшись сил и мужества, я сгребла с вешалки всю его одежду, вышла на балкон, глядя, как голый Артем мечется возле машины, прикрываясь чайником. Обида, ревность и злость душили меня так, что я готова была растерзать его на месте.
– И чтоб больше я тебя никогда не видела! – орала я, бросая ворох тряпок вниз. Одежда повисла на ветках деревьев. – Убирайся из моей
Следом за одеждой полетел его телефон, падая в сугроб. Ключи от машины, которыми я в сердцах замахнулась, попали аккурат в заснеженный люк.
– Дура! Истеричка! – орал мой бывший муж, бегая голым возле машины. Он засунул хозяйство в чайник, пытаясь откопать в сугробе свой телефон. – Сумасшедшая!
– Правильно! – внезапно заорала Баба Нюра. – Хоть в подъезде никто срать не будет! А то завела себе мужика, а нам нюхать!
Ничего себе! Хм… Странно, но до его появления в подъезде всегда было чисто. Вот только не говорите мне…
– Теперь это мое место для парковки! – обрадовался дядя Коля, забросив свою заснеженную колымагу. – Я застолбил! До этого кирпича! Все мое! Кто сунется – без лобовухи останется!
Пока соседские мужики дрались за освободившиеся место под окнами, из окна на третьем этаже послышался прокуренный голос тети Гали. Она высунулась почти по пояс.
– … кошка моя беременеть перестанет! – донеслась хриплая претензия. Пока я пыталась осознать, что только что произошло в моей жизни, мимо меня пролетел горящий окурок.
И кошка тоже? Когда он все успевает?
– Да ты просто фригидная, надувная кукла! – злобно орал Артем, снимая штаны с ветки и пытаясь в них залезть. Он прыгал на снегу с телефоном в руках. – А потом не удивляйся, почему нормальный мужик налево ходит!
– И выключатели поджигать не будут! – авторитетно перечисляла Баба Нюра, сурово глядя на виновника переполоха. – Лампочку выкручивал кто? Я? А извещения из ящиков кто ворует постоянно?
Я – кукла? Фригидная кукла?
Голоса доносились, словно издалека. Фригидная кукла, значит…
– Ничего! С тобой разберуться! Санитары! – слышался голос Артема за закрытой балконной дверью. – Колян, ты на колесах? Меня эта истеричка из дома выставила… Забери меня! Где? Нет, не у Даши! У Жанны!
– Фригидная кукла! – в слезах выкрикнула я, доставая из серванта припрятанную бутылку с какой-то высокоградусной дрянью. – А ничего, что твоя маман жила с нами два года? Что она дрыхла на раскладушке в полуметре от нашей кровати? Что она храпела, как три пьяных бульдозериста, зато подрывалась от малейшего шороха? Кукла! Фригидная…
Я отчаянно пыталась открыть бутылку, но она не открывалась. Ничего я без мужика не могу сделать… Сломанный штопор валялся на столе, а я обхватила колени руками, с ногами забираясь на табуретку.
– Кукла, – икнула я, выпивая водички и с сожалением глядя на проклятую бутылку. – И это мне говорит тот, чья мамаша каждые десять минут поднимала седую голову и проверяла, что мы там под одеялом делаем? И если звуки казались ей подозрительными, то громко заявляла: «Да шмонькайтесь, шмонькайтесь. Я вам что? Мешаю?».
Я вспоминала, как
Стоило ночью тихо встать, чтобы уединиться в тайной комнате со стиральной машинкой, у вечно бдящей маман появлялись неотложные дела по указанному адресу, перерастающие в ежечасное паломничество. «Вы там че? Шмонькаетесь?», – вопрошала она, пока я училась отдавать супружеские долги в беззвучном режиме. «Дайте маме сходить в туалет, а потом шмонькайтесь на здоровье!», – слышался скрипучий голос под дверью. Мы честно пытались выгадать время, пока мама ходит в магазин, дабы познать прелести супружества. Но неугомонная маман взяла привычку забывать все! От потертой кошелки до очков! И возвращаться по три раза в самый неподходящий момент!
– Вы шмонькайтесь, шмонькайтесь, – великодушно разрешала она, шаря по тумбочкам и столам. «Куда я его задевала?», – как бы намекала мамочка ненаглядного, требуя, чтобы Шерлок Холмс и Доктор Ватсон тут же приступили к расследованию этого громкого дела о пропаже старых очков вместе с пенсионным удостоверением. Шерлок Холмс делал вид, что ковыряется в телефоне, а Доктор Ватсон скромно стояла возле чайника, пытаясь украдкой поправить съехавшие в процессе супружеской ипотеки трусы. Профилактические беседы вызывали искреннее недоумение: «Я вам что? Мешаю? Да шмонькайтесь, кто ж вам мешает?» и затаенную смертельную обиду с запахом “Корвалола”.
Следующим этапом был поиск гостиницы. Но как только мы целовали маму в щечку, отчаливая навстречу бурному супружескому сексу, у нас резко начинались неприятности! Начинала ни с того ни с сего искрить и гореть проводка «Пожар же будет!», течь кран «Соседей затопим!», холодильник странно дребезжать «Попортятся продукты!» и много других неотложных дел, накрывающих планы медным тазиком, который был заботливо подставлен под капающий краник.
Опытным путем я поняла истинную степень духовного родства между мамой и сыном. Как только у сына начинал подниматься залог женского счастья, у мамы синхронно поднималось давление. А дальше – скорая, «доктор умираю!» и «неблагодарные!». Ниндзя провозгласили нас своими гуру, обещая сделать харакири себе, если кто-то переплюнет нас в искусстве бесконтактного секса. Мое каменное лицо в самый важный и ключевой момент, ради которого все затевалось, было тому прямым подтверждением!
И вот, спустя два года, мамуленька собрала вещи, решив вернуться обратно в свою деревню Малое Пердалище, навсегда затерянную на карте нашей области. Я провожала ее так, как не провожают пароходы, поезда и бойцов на фронт, чтобы через три дня снять мужика с какой-то бабы. Слезы покатились по щекам, пока я смотрела на стакан с водой и закупоренную наглухо бутылку.
– А у нас могли быть дети… И ретривер, – икнула я, растирая слезы. Телефон лежал на столе. Я силой воли запрещала себе набрать номер мужа, разрыдаться в трубку и просить прощения за все. – Он больше не вернется… Никогда-а-а…