Трои?ная угроза

Уэбстер К.

Но это не так.

Подобно льющимся внутрь солнечным лучам, окутывающим её ангельский облик, я согреваюсь. Тепло проникает сквозь мою кожу и в мои кости, растапливая замерзшие части меня, бывшие ледышками в течение последнего года. Я благодарен за то, что наша работа заключается в том, чтобы ухаживать за ней и выбивать из нее мысли о «браке по расчету», потому что я могу уступить своему эгоистичному желанию. Я могу…

Её дыхание сбивается, когда мои руки находят её бедра. По телу пробегает дрожь, но затем она напрягает все мышцы и замирает.

—

Что ты делаешь? — требовательно и смущенно спрашивает она, задыхаясь.

— Трогаю тебя.

— Ты не должен. — Ещё одна дрожь. — Серьезно.

Ещё руки накрывают мои, но вместо того, чтобы убрать их со своих бедер, она накрывает их своими. Приняв это за разрешение, я действую дальше, зарываясь носом в её волосы на затылке. Она впивается ногтями в плоть на моих руках. Тем не менее, она не вырывается из моей хватки.

— Судьба говорит иначе, — я шепчу эти слова ей на ухо. — Мы учимся в одном и том же университете, и меня наняли в качестве репетитора твоей сестры. Неужели мы можем игнорировать судьбу?

— Форд…

Имя на её губах — фальшивое имя — охлаждает мою кровь. Несправедливо, что мы её, блять, обманываем. И если Спэрроу и Скаут могут игнорировать чувство вины, то мне приходится сложнее.

— Как долго длится перекус? — спрашиваю я, позволяя своим большим пальцам забраться под подол её рубашки и найти шелковистую кожу, требующую прикосновений.

— Вечно, если ты позволишь. Она ищет любой предлог, чтобы покинуть эту комнату.

— Значит у нас есть время…

— Время для чего?

Я просовываю руку под её рубашку, нежно поглаживая живот.

— На это.

— Форд, мы не можем.

От того, как мучительно она произносит эти слова, мне хочется запереть дверь в комнату и доказать ей, что мы абсолютно точно можем.

— Почему нет, дорогая? — бормочу я, зарываясь носом в её волосы.

Она тает напротив меня, склонив голову к плечу и обнажив шею. Свободной рукой я убираю её волосы, а затем прижимаюсь губами к нагретой солнцем коже. Она дышит быстрыми, неглубокими вдохами, пока я просовываю руку под её рубашку, всё выше и выше, выше и выше. Думаю, что её дыхание полностью останавливается, когда кончики моих пальцев касаются нижней части одной из её грудей.

Она такая отзывчивая и чертовски нуждающаяся.

Сколько всего я мог бы сделать с этой девушкой. Так много всего.

— Я хочу тебя, — признаюсь я. Я целую её шею, на этот раз больше, чем просто чмокаю, пробуя сладость её плоти. — Я знаю, что ты тоже меня хочешь.

Она не спорит. Не так уж невинно она трется задницей о мой член, напрягающийся в джинсах. Лэндри жаждет того, чтобы я заставил её чувствовать себя чертовски хорошо. И я заставлю. Когда представится возможность, я раздену её догола, раздвину её бедра и буду лакомиться её киской до тех пор, пока она не достигнет пика, с которого никогда не сможет слезть.

— Ты мне нравишься, дорогая, — бормочу я, овевая горячим дыханием её шею. — И я тоже тебе нравлюсь.

Происходящее между нами неизбежно. Всё началось в ту секунду, когда я увидел тебя в университете.

С этими словами, я обхватываю её грудь через лифчик и начинаю посасывать шею. Из неё вырывается горячий, как чертов ад, стон. Он разжигает во мне огонь потребности поглотить эту женщину: прижать её к себе, вылизать её сладкие места и вогнать в неё свой член, двигаясь непереставая, пока мы оба не насытимся.

Я начинаю сильнее посасывать её шею, желание пометить Лэндри — глупая потребность, которую я не могу игнорировать. Она хнычет, и это звук кажется легким протестом.

Где-то недалеко хлопает дверь, и Лэндри замирает в моей хватке. Она ругается себе под нос, а затем вырывается из моей хватки и поворачивается ко мне лицом. Я провожу языком по нижней губе, желая почувствовать больше её вкуса. Её голубые глаза следят за этим движением, горя вожделением, которое, несомненно, отражается в моем собственном взгляде.

— Мой папа дома, — хрипит она и почти спотыкается, пока увеличивает расстояние между нами. — Он дома, и тебе нельзя здесь находиться.

Я выгибаю бровь, забавляясь её словами.

— Мне платят за то, чтобы я был здесь. — Поправляя член в джинсах, я не могу удержаться от ухмылки, глядя на то, как она краснеет. — Я тебя смущаю?

Её лицо суровеет, а голос повышается.

— Это не шутка, идиот. Он… Ты просто не понимаешь. — Паника накатывает на Лэндри, заставляя её взгляд метаться к двери и обратно, а тело дрожать.

Я следую за её взглядом до дверного проема. Как только мужчина входит в комнату, всё здешнее тепло испаряется. Меня охватывает пробирающийся до костей холод. Судя по тому, как вздрагивает Лэндри, я бы сказал, что она тоже это чувствует.

Он — типичный богатый придурок в дорогом костюме. Его высокомерие подавляет. Как будто я должен взглянуть на него и тут же пасть ниц. Я терпеть не могу мудаков, ведущих себя так, словно они — боги.

Он напоминает мне Уинстона Константинова.

Лед внутри меня быстро тает в огне. Я поджигаю спичку, чувствуя, как пламя ненависти заполняет всего меня, от макушки до пят, и поворачиваюсь лицом к мужчине, показывая ему, что не боюсь. Надеюсь, мое выражение лица говорит о том, что я бы предпочел надрать ему задницу.

— Лэндри, милая. Кто это? — Он свирепо смотрит на меня, но говорит со своей дочерью холодным, отрывистым тоном. — Я сказал…

— Форд Манн. Он репетитор Деллы. — Лэндри на мгновение закрывает глаза, а затем я наблюдаю, как она превращается в кого-то другого — кого-то царственного и уверенного в себе. В кого-то храброго и совсем не робкого. — Она уже столькому научилась, папа. Я как раз обсуждала её успехи с мистером Манном.

Мне хочется рассмеяться, поскольку мои губы ничего не обсуждали. Я пробовал и исследовал. Мои пальцы всё ещё покалывает от того, как её кружевной бюстгальтер ощущался на моей коже.