Трои?ная угроза
Шрифт:
Что почти невозможно.
Исчезли игривые ухмылки и дразнящие оскалы.
Форд наблюдает за мной, хмурясь. Как будто не может меня понять. По голоду в его карамельных глазах легко догадаться, что происходит у него в голове. Он хочет ещё раз завладеть моим ртом. Это чувство взаимно.
Но я не могу.
Только не с папой, рыскающим по дому.
— Мы не должны были этого делать, — шепчу я, не в силах на него посмотреть. — Мой папа…
— Мы всё же сделали это. Дело сделано, дорогая. — Он подмигивает мне. — И это случится
— Форд.
— Лэндри. — Он нагло ухмыляется. — Я не сожалею об этом.
Я тоже.
Трепет в груди и глупая улыбка, растягивающая губы, — вот и все доказательства, которые мне нужны. Я не сожалею, и в этом заключается проблема.
Может, он смог бы нам помочь.
Надежда прокладывает себе путь вокруг моего сердца и сжимает его. Возможно, он смог бы.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Спэрроу
?
Я не могу сидеть спокойно, поэтому вышагиваю туда-сюда перед окном, проделывая дыру в ковре нашей гостиной. Черт, я даже вымыл все три ванные комнаты, поскольку нуждался в избавлении от лишней энергии. Я был таким весь чертов день. С тех пор, как увидел Лэндри. Убираюсь и мечусь. У меня вскипает кровь от того, что у неё на лице здоровенный, мать его, синяк. Более того, меня бесит, что она кого-то защищает.
Всё указывает на её отца.
Но ей восемнадцать. Какого черта она это терпит? Неужели семейное состояние стоит того?
Если бы я мог вернуть нашу маму, я бы отказался от костюмов и машин, как бы больно это ни было. Для меня это просто деньги и вещи — что-то, что может развлечь меня, пока время медленно пролетает мимо.
У Лэндри, определенно, есть свои причины, но какие?
Я упускаю часть пазла, и это сводит меня с ума. Если сегодня Салли не получит от неё больше информации, я буду вынужден взяться и за его работу. Его сердце в этом не замешано.
Не потому, что я хочу видеть её чаще. Неа.
— Я слышу твои мысли, — говорит Скаут с того места, где растянулся на диване, лежа с пультом от телевизора на голой груди. — Ахуеть, какие громкие, младший брат.
Маленький засранец.
Мы оба знаем, что я могу победить его в кулачном бою. Это было доказано множество раз. Он сумасшедший, но я неумолим и неостановим.
— Просто задумался, — прорычал я. — С каких пор тебя это волнует?
Он смеется, холодно и отстраненно.
— С тех пор, как мы начали делить одну и ту же территорию в утробе матери.
Лжец.
Скаута не волнует то, из-за чего я взбесился. Он просто любит притворяться, что ему не всё равно.
— У тебя появились ещё татушки. — Я показываю на его грудь, усеянную шрамами и гораздо большим количеством чернил, чем я помню.
—
Солнце садится за горизонт, и несколько шальных лучей света освещают полоску пыли на наших темно-серых деревянных полах. У меня руки чешутся найти веник и швабру, но это только развлечет Скаута, а я не в настроении слушать его дерьмо.
— Чертовски дорого, — говорит он, возвращая мое внимание к себе. — Но оно того стоит.
Гигантская голубовато-серая змея прячется среди красивых оранжевых и красных экзотических цветов всех видов. Интересно.
— Знаешь, если тебе надоест ходить туда-сюда, ты всегда можешь прибраться в моей комнате, — предлагает Скаут, совсем не любезно. — Я уверен, что там есть белье, которое ты мог бы постирать.
Постирать.
Единственная стирка, от которой я бы не отказался, находится не здесь19.
Скаут возвращается к бездумному перелистыванию каналов, а я изо всех сил пытаюсь перестать шагать по гостиной. Салли не отвечает на мои сообщения. Я просто хочу знать, как прошел этот день и удалось ли ему выведать что-нибудь ещё у Лэндри.
Я снова погружаюсь в раздумья, но только на несколько минут, пока не открывается входная дверь. Язычница издает какие-то демонические полумяукающие, полурычащие звуки из своей переноски, а Салли ругает её за то, что она злая и бесполезная. Он выпускает её из клетки, и она проносится через всю комнату, словно один большой комок черной шерсти. Она бросается на диван, а затем перепрыгивает на грудь Скаута и сворачивается калачиком на татуировке змеи.
Как по мне, чертовски верное расположение.
Эти двое — адская пара.
Скаут гладит кошку, даже не утруждая себя тем, чтобы позлорадствовать над Салли. Салли проходит в гостиную и опускается в одно из наших любимых кресел.
Я пристально смотрю на него, ища любые ответы, которые он мог бы дать относительно Лэндри.
Он ухмыляется. Довольный, как черт. Меня это раздражает. Я поочередно хрущу костяшками пальцев на каждой руке, и громкий треск раздается в большой комнате.
— Чему ты так радуешься? — требовательно спрашиваю я, не в силах сдержать яд в своем тоне.
Салли широко и победно ухмыляется.
— Я поцеловал Лэндри.
Текущая по моим венам кровь обжигает меня изнутри, словно расплавленная лава. Обе мои руки сжимаются в кулаки.
Почему я так взбешен?
Это же всего лишь чертово задание.
Потому что ситуация с Айви Андерсон повторяется вновь. В девятом классе мы решили, что было бы здорово, если бы один из нас встречался с Айви, чтобы посмотреть, сможет ли она нас отличить. Мы по очереди притворялись Салли. И только после того, как мы все побывали с ней в постели и испугались возможной беременности, мы больше не хотели притворяться. Я не хотел быть Салли. Я хотел быть Спэрроу и хотел водить её на настоящие свидания — свидания, на которых она произносила бы мое имя, а не его.