Троил и Крессида

Чосер Джеффри

Мой дух на небеса из преисподней,

Где огненный струится Флегетон!

Пребудь я даже до конца времен

Твоим рабом - все ж это капля в море

В сравненье с тем, как мне помог ты в горе.

Ведь даже Солнца вездесущий взор

Не сыщет и у дальнего предела

Ей равных: той, кого с недавних пор

Я госпожой души моей и тела

Зову, кому принадлежу всецело!

И этой переменою в судьбе

Обязан я Амуру - и тебе.

Велик

мой долг перед тобой... да что там,

Я вечный твой должник! скажу одно:

Я жив благодаря твоим заботам,

Когда б не ты, конец бы мне давно!

И впрямь, забыть такое мудрено".

И, встав с колен, на ложе лег он снова.

Настал черед Пандару молвить слово.

"Любезный друг, - ответил он, - я рад,

Что оказать сумел тебе услугу:

Твое мне счастье слаще всех наград.

Но должен я сказать тебе как другу -

Не для упрека и не с перепугу -

Будь осторожен! Все, чего достиг,

Утратить можешь ты в единый миг.

Нет участи, поверь, на свете хуже,

Как, счастья наивысшего вкусив,

Его затем порушить самому же

И вспоминать о нем, покуда жив.

Не торопись! Коль нынче ты счастлив,

На радостях не действуй безрассудно -

Не то, смотри, потом придется трудно!

Тебе ведь разума не занимать, -

Так вытверди, как дважды два четыре,

Что удержать не проще, чем поймать.

Увы, непрочно счастье в этом мире:

На тонкой нитке, волоска не шире,

Висит оно, и часто рвется нить...

Сумел им завладеть - умей хранить!"

Троил в ответ: "Утешься, друг мой верный:

У страсти я узду подкорочу,

Остерегусь поспешности чрезмерной

И счастья своего не расточу.

Ужель задача мне не по плечу?

Коль ты мне друг (храни тебя Всевышний!),

Поверь, что наставленья тут излишни".

И другу принц поведал обо всем,

Что было ночью: как достиг он цели,

Осилив робость... "Но, клянусь мечом, -

Прибавил он, - ни разу я доселе

Так не пылал, как нынче; в самом деле,

Чем яростней меня терзает страсть,

Тем большую в том нахожу я сласть!

Не знаю, что со мной: для беспокойства

Причины нет, но скрытый этот жар

Душе моей придал иное свойство -

Как будто бы обрел я новый дар".

– "Ну что ж! кто был в раю, - сказал Пандар, -

Иным уж должен быть исполнен духом,

Чем тот, кто о блаженстве знал по слухам".

Но целиком я здесь не привожу

Их разговор, продлившийся до ночи:

Свою избранницу и госпожу

Царевич восхвалял что

было мочи

И друга вновь благодарил; короче,

Все то же он твердил за разом раз,

Покуда не развел их поздний час.

Но вскоре вновь благоприятный случай

Судьба им шлет: Пандаром извещен

Царевич, истомленный страстью жгучей,

Что свидеться с Крессидой может он

Все там же. Сим известьем восхищен,

Хвалу богам он воздает прилежно,

Отраду предвкушая безмятежно.

Пандар, что б их никто не подстерег,

Как прежде, сладил все весьма умело:

Вдова, удобный подыскав предлог,

Прийти под вечер к дядюшке сумела;

Принц был уж там; едва дошло до дела,

Пандар в постель отвел их, и они

Остались без опаски там одни.

Живописать подробно эту встречу

Нам незачем; все шло у них на лад:

Ни страхов, ни тревог, притом замечу -

С той, первой ночи возросли стократ

Восторги их, и радость без преград

Познали оба: за всю жизнь едва ли

Они в таком блаженстве пребывали.

Но что слова! И разве хватит слов,

Чтоб высказать всю сладость их слиянья,

Когда один был упредить готов

Другого сокровенные желанья?

И что в сравненье с этим толкованья,

Философов о счастье? Зряшный труд!

И разум, и перо бессильны тут.

Но скрылась ночь, и день пришел, незваный,

Чтоб разлучить их: вечная напасть!

И побелев, как после тяжкой раны,

Приход его пустились оба клясть:

Ему желали сгинуть и пропасть,

Завистником бранили, подлым вором,

И не было конца их злым укорам.

244 "Сдается мне, - царевич рек в сердцах, -

Что солнечная нынче колесница

Короткий путь сыскала в небесах!

Нарочно, чтоб над нами поглумиться,

Четверку гнал безжалостный возница.

Знай, ни единой жертвы от меня

Он не получит с нынешнего дня!"

245 От сих речей, однако, не поблек

Взошедший день. К разлуке изготовясь,

Влюбленные простились в должный срок,

О новой встрече наперед условясь.

Еще не раз (так говорит нам повесть)

Крессиду вновь обнимет Приамид,

Пока Фортуна к ним благоволит.

246 То были дни блаженства и отрады

Для принца, и, на траты не скупясь,

Он задавал пиры, менял наряды,

В турнирах бился, веселился всласть.

Молва о нем далеко разнеслась,

И лучшие средь знатной молодежи,

Чтоб с ним сдружиться, лезли вон из кожи.