Троил и Крессида
Шрифт:
Служить умеют благородной даме.
"Понятно, - говорил ей Диомед, -
Не так-то сладко распроститься с домом,
Со всей родней, и в довершенье бед
К каким-то чужеземцам незнакомым
Отправиться одной... Но будь я громом
Небесным поражен, коль в трудный час
Вы друга не найдете среди нас!
Уж раз об вашей я пекусь охране
И жизнь за вас, коль надо, положу,
И раз уж вы меня узнали ране,
Чем прочих, - будьте
Я клятву дал, и я ее сдержу:
Располагайте мной! Любую службу
Исполню я в обмен на вашу дружбу.
Доверьтесь будто брату мне, молю!
Хоть я не ведаю, что за напасти
Вам выпали, - за вас душой скорблю.
Когда в моей бы это было власти,
Я был бы счастлив бремя хоть отчасти
Вам облегчить... Ну что ж! На то друзья,
Чтоб сострадать, когда помочь нельзя.
Пускай в нас недругов и чужестранцев
Вы видите: в том нет большой беды.
Ведь бог Любви для греков и троянцев
Един. Во имя Господа, вражды
Ко мне вы не питайте без нужды!
Я вам не враг! Готов любые казни
Стерпеть я, кроме вашей неприязни.
Увы, Калхасов близится шатер.
Он может видеть нас, и поневоле
Должны мы отложить до лучших пор
Беседу нашу. Я ж намного боле
Желал бы вам сказать - и мудрено ли?
Но дайте руку мне! Пока дышу -
Я ваш, и в том обет вам приношу.
Подобных слов, от страсти замирая,
Я никому до нынешнего дня
Не говорил: клянусь вратами рая,
Любовного не ведал я огня!
Но вас молю не презирать меня:
Пусть беден слог мой, речи пусть неловки -
Лишь дайте срок набраться мне сноровки.
Быть может, госпожа, смущает вас,
Что речь я о любви завел так скоро?
Но от людей я слыхивал не раз:
Чтоб воспылать, порой довольно взора;
В том для себя не вижу я укора.
Не зря всесилен и неодолим
Киприды сын: уж где мне сладить с ним!
Собой прекрасны вы; у нас же в стане
Достойных рыцарей не перечесть.
Из них любой, предвижу я заране,
Служить усердно вам почтет за честь.
Все ж, коль меня решитесь предпочесть,
Клянусь, не сыщется во всей вселенной
Столь преданный слуга и столь смиренный!"
Так молвил Диомед. Ему вдова
Как будто бы внимала, но на деле
Из всех речей немногие слова,
И то лишь мельком, слух ее задели:
Тоска и страх бедняжкою владели.
Отца ж завидев, сделалась бледна
И наземь чуть не рухнула она.
Но Диомеда сколь могла любезно
Она благодарила за привет,
Сказав, что для нее весьма
Его поддержка будет и совет;
Она ж ему, во избежанье бед,
Готова доверяться без оглядки -
И снять себя позволила с лошадки.
Схвативши дочь в объятья, старый жрец
Ее лобзал, твердя: "Души отрада!
Дитя мое! Мы вместе наконец!"
Она в ответ, не подымая взгляда,
Промолвила смиренно: "Как я рада".
Но мы, Крессиду поручив отцу,
Вернемся в Трою, к царскому дворцу.
В ужасном гневе юный сын Приама
Домой примчался. Соскочив с коня,
К себе в покои прошагал он прямо,
В отчаянье судьбу свою кляня.
И разбегались челядь и родня,
Спеша убраться с глаз его подале:
Таким Троила прежде не видали.
Вот наконец остался он один
И волю дал безумствам исступленным:
Смерть призывал злосчастный царский сын
И проклинал Венеру с Купидоном,
Цереру, Зевса, Вакха с Аполлоном,
А следом и себя, и всех людей -
За исключеньем госпожи своей!
В постель он лег, однако сном утешным
Никак не мог забыться, и точь-в-точь
Преступный Иксион в аду кромешном,
Он в муках проворочался всю ночь.
Когда же вовсе сделалось невмочь,
В слезах нашел бедняга облегченье
И так он изъяснял свои мученья:
"О, где она? Где госпожа моя?
Где ясный взор, где ласковые руки,
Грудь белоснежная и все, что я
Еще вчера лишь ночью, до разлуки,
Мог зреть и осязать? О, что за муки
Терплю, один на ложе, хоть кричи -
Или подушку обнимай в ночи!
Увы! Как мог ее не удержать я?
Когда теперь ее увижу вновь?
Уж лучше бы мне сгинуть! О проклятье!
Крессида, жизнь моя! моя любовь!
Навек я твой - и дух, и плоть, и кровь.
Палач мой нежный, стражду я жестоко -
Ужели дашь мне умереть до срока?
Звезда моя! Мой путеводный свет!
Где ты теперь? Кому сияешь ныне?
И кто, когда Троила рядом нет,
Тебе с почтеньем внемлет, как богине?
Кем будешь ты утешена в кручине?
Увы, никем! Я по себе сужу:
Такие муки ждут и госпожу.
Как я разлуку вытерпеть сумею?
Дня не прошло, а я уж изнемог!
А милой каково? Что станет с нею,
С бедняжкою, в десятидневный срок?
Сойдет румянец юный с нежных щек,
И от тоски поблекнув, к возвращенью
Она иссохшей сделается тенью!"
Когда меж слез и стонов царский сын
Вдруг забывался краткою дремотой, -