Трон галактики будет моим!
Шрифт:
— Так это же вас разместить где-то надо, потерпевшие? — задумался Семёныч, перебрасывая на спину свой могучий бластер на ремне через грудь. — Отопру, значит, для вас зал ожидания.
— Нам бы ещё водички, Семёныч, — попросил мой сосед по месту.
— Воды мало, — нахмурился начальник космодрома. — Сами знаете. Но по стакану выдам. Идем со мной.
— Нам бы ещё родным передать, что мы живые все, — добавил сосед. — Мобильники-то наши тут не ловят.
— Зайдем в пункт связи, свяжемся с Восточной Герберой, — бросил
Семёныч впустил пассажиров в здание с залом ожидания, даже включил там кондей и собрался с моим соседом за водой.
Я бросил взгляд на Октавию, ухаживающую за передумавшим из-за этого немедленно умирать пилотом, и решил, что схожу с мужиками, посмотрю, чем живёт это местечко.
— Тебя как звать-то? — спросил у меня пока шли по бетонному полю Семёныч. — Илюху-то я давно знаю…
— Александром меня звать, — отозвался я, усмехнувшись.
— Сильное, заслуженное имя, — серьезно кивнул Семеныч. — Его не один отважный воин носил. А сам ты откуда? Из Центральных систем, слышу по говору? К родственникам сюда?
— К родственникам, — подтвердил я.
Больше он вопросов не задавал.
Воду Семёныч набрал из солнечного опреснителя. Ряд покрытых легкой ржавчиной опреснительных колонн стоял в отдалении от бетонного поля космодрома на самом солнцепеке. Я не стал интересоваться происхождением рассола, из которого эту воду выпаривали. Догадываюсь, знаете ли. Самому случалось в пору нужды замыкать биологический цикл обращения жидкостей на своих кораблях.
Мы набрали из сборной емкости две канистры дистиллированной воды и пошли к пункту связи под огромной чашей антенны связи.
Прямо на краю поля, точно на нашем пути на бетоне валялся, растопырив когтистые лапки, толстый неподвижный броненосец.
— Дохлый, что ли? — нахмурился Семеныч. — А нет, живой ещё! А ну пшел вон, скотина! Разлёгся тут…
Броненосец перевалился с боку на бок и, клацая когтями по бетонке, убрался с нашего пути.
— А что у вас тут ещё есть? — спросил я, глядя как броненосец удаляется к занесенным почти полностью песком зданиям в стороне от расчищенного бетонного поля. — Вот это всё, что это такое было?
— Это был город, — невесело ответил Семеныч. — Имперский город Королёв. Да не в честь какой королевы назван. А в честь изобретателя первого космического корабля.
Ну, как же, помню из уроков истории об этой легендарной персоне. На каждой планете найдётся городок с таким названием. И из жизни в Пантеоне помню. Кажется, он построил первый корабль как раз между изобретением радио и запуском первого ядерного реактора. О других подробностях история умалчивает. Тёмные века.
— А что случилось? — спросил я. — Почему всё в упадке?
— Послевоенная разруха, — пожал плечами Семёныч. — Денег не стало. А с тех пор как на имперский акведук пираты грузовую баржу уронили, так тут теперь жизни и вовсе
Вото оно как. Ничего себе повороты внутренней политики. Впрочем, стоило ожидать.
— А ты, Семеныч, сколько тут уже исполняешь обязанности? — спросил я.
— Двадцать лет скоро, — отозвался Семеныч отпирая двери в башню связи.
— Ого, — поразился я. — Ветеранский срок почти отмотал!
— Так это уже второй, — усмехнулся Семёныч. — Краснознаменный вакуумно-пехотный полк имени принца Александра, от звонка до звонка, выслужил.
Точно. А должность эту типа хлебную Семёныч по ветеранской квоте и получил. Кто-ж тебя так в армии-то невзлюбил Семёныч, что отправил тебя мести песок в пустыне? Хуже, наверное, только снег на ледяных спутниках мести.
Между тем Семёныч установил связь:
— Восточная Гербера, космодром Королёв говорит.
— Слушаю вас, Королёв.
— Лоханку часом не теряли?
— Вот чёрт! Он рядом с тобой свалился? Видишь их? Выжившие есть?
— Танцуй рванина, все живы, даже пузо не поцарапали. Сели прямо на космодром, ждут помощи.
— Семёныч! Я тебя поймаю и, расцелую, несмотря на то, что ты борода небритая! Высылаем транспорт! Их тут ищут уже все.
— Ждём, — отозвался Семёныч и прервал связь. — Ну вот, скоро вас отсюда и вытащат. Пошли, народ обрадуем.
Пока мы ходили, ветер нанес на бетон заметные барханчики.
— Тяжело здесь, на космодроме одному-то? — прищурился я.
Семёныч плечами только пожал:
— Двадцать лет я его подметаю, — Семёныч пожал плечами. — И ещё двадцать буду, если придётся. Порядок — есть порядок. Космодром должен быть готов принимать корабли.
— Так получается, это ты нас спас, Семёныч, — вдруг понял я. — Если бы ты эту полосу не расчистил, разбились бы мы сегодня в пустыне — вот и всё.
— Да ладно, скажешь тоже, — отмахнулся он. — Кто там сажал эту развалюху, вот зверь — человек, без нервов. Я-то видел. Я бы так не смог.
— Ха! — усмехнулся я. — Спасибо на добром слове.
— Так это ты, что ли был? — нахмурился Семёныч. Потом улыбнулся: — Ну, летаешь ты точно как бог, Александр. Могуч.
— Стараюсь. — усмехнулся я. — Очень жить хотелось.
— Если человек жить хочет, его ничто не остановит, — рассудительно заметил начальник космодрома.
— Вообще, — заметил я. — Тебе за это дело имперское достижение положено, Семёныч.
— Может и положено, — Семёныч пожал плечами. — Только это полным имперским служащим, положено, а я тут просто обязанности исполняю. Обойдусь. Я уж несколько лет забесплатно тружусь, имперской валюты никто не присылает.