Трон и любовь. На закате любви
Шрифт:
– В том-то и дело, государь, – произнес молодой Каренин, – что и она полюбила его, а тут, говорю, ты появился между ними…
– Полюбила… а-а!.. – неистово вскрикнул Петр, хватая молодого Каренина за плечи. – Говори же, говори, кто она такая? Имя ее!..
– Здешняя, пасторова, фрейлейн Лена, – не пытаясь даже отбиваться, пролепетал перепуганный юноша. – Помилуй, государь! Ведь в своем сердце никто не волен.
Но Петр уже и сам отпустил его.
– Лена, Лена Фадемрехт, – повторял он в порыве безумной радости, – ха-ха!.. Эх вы, телята молодые!.. Ну, да все-таки же, значит, скверное дело задумал твой брат, из-за чего бы то ни было на царя своего
– Чу, государь, – весь так и насторожился Павел. – Ты разве ничего не слышишь?
Петр прислушался.
– Шумят там, – равнодушно сказал он, – видно, пьяные дерутся.
– Нет, нет! – испуганно заговорил Павел. – Как бы не ворвались в слободу стрельцы, которые тебя поджидали… озорной народ они, сам поди знаешь. Ну, так и есть, ишь галдят… Государь, послушай ты меня, пойдем со мной! Слышишь? Ведь они сюда идут. Пойдем, пока еще можно…
– Мне, бежать? – выпрямился во весь свой огромный рост Петр. – Что же, разве нет при мне сабли острой, ножа за поясом?.. Пусть идут!.. Я смогу отбиться.
– Ой, государь, в таком деле кто за что поручиться может? Ведь стрельцы все пьяны… Ну, молю тебя, государь, последуй за мной! Я всю слободу знаю и так укрою тебя, что никто не найдет…
Петр заколебался. Он понимал, что в словах Павла есть много правды, но все-таки не решался последовать за ним.
– Государь, – вбежала перепуганная Елена, – ваши московские стрельцы возмутились, они идут сюда… спасайтесь, государь!..
– И вы, фрейлейн Лена, говорите то же, что и он. Вы боитесь?
– Не за себя, государь, не за себя. Вы знаете, как они буйны. Нет возможности ни за что поручиться… Вспомните ваше детство.
Лицо Петра исказилось болезненной судорогой. Елена напомнила ему одно из ужаснейших пережитых им мгновений: страшный стрелецкий бунт 1682 года. Петру живо представился труп его дяди Нарышкина, сброшенный с балкона дворца на стрелецкие копья. Вспомнил он, как увела его перепуганная мать в Грановитую палату, и как ворвались туда опьяненные своим успехом бунтовщики. Ведь тогда, ребенком, он видел направленные на него копья, и памятен ему был испытанный тогда страх смерти.
Петр знал, на что способны озверевшие стрельцы, подстрекаемые и руководимые такими опытными смутьянами, как Федька Шакловитый да подьячий Шошин, за которыми стояли руководимые Милославскими царевна-правительница Софья и ее «мил сердечный друг Вася», князь Голицын, Васильев сын.
И вот теперь эти сорвавшиеся с привязи звери были близко.
Шум и галдеж все разрастались. Обитатели Кукуя были застигнуты врасплох. Они никак не ждали, чтобы беспорядки начались так скоро, и мирно покоились сном, когда на тихих слободских улицах вдруг появилась пьяная стрелецкая ватага.
– Изведем оборотня, – слышались неистовые вопли, – младшим царем прикинулся и черную смерть пущает…
– Долой Нарышкиных… Перебьем их всех так, чтобы на семя не осталось…
– На колья их! Милославские нам милы…
– Ищите оборотня, забьем его!
Такие крики, сливаясь в один общий гул голосов, слышались все ближе и ближе.
Петр не знал, на что ему решиться. Он ясно сознавал опасность, и в то же время присутствие молодых девушек связывало его. Он боялся уронить себя в их глазах, иначе говоря, боялся, что Анна Монс подумает про него, что он – трус…
– Государь великий, – кинулся к нему Павел Каренин, – доверься мне, я укрою тебя…
Петр не шевельнулся; только его рука все крепче и крепче
– Государь, – выдвинулась Анна, – безрассудство не есть геройство… Вы слышите, что кричат там? Вы будете убиты, прежде чем подоспеют наши алебардисты… Я хочу, чтобы вы жили… Идемте!..
Она смело схватила молодого царя за руку и потащила за собой. Петр не сопротивлялся; он покорно следовал за Анною, с восхищением глядя на нее; для него в эти моменты она была героиней.
– А я буду прикрывать отступление! – воскликнул по-немецки Павел. – И мы убережем его.
Он слышал, что Анна говорила с Петром по-немецки, и заговорил на этом же языке и сам.
Елена, когда они вышли, спешно погасила огонь в кабинете, спрятав перед этим скелет. Сердце молодой девушки страшно билось; она прекрасно понимала, какая страшная опасность грозит пасторскому дому в эти мгновения.
Опасность действительно была немалая.
Прав был Павел Каренин, когда, не пощадив брата, выдал его тайну сердечную…
Дерзок был нравом, необуздан в порывах и горд его старший брат Михаил. Этот юноша был весь в отца. Боярин Родион Лукич удержа себе не знал, когда попадал под власть какого-нибудь чувства; так было и с Михаилом. Он полюбил юную Елену Фадемрехт, сердцем почувствовал, что и она не прочь разделить его любовь, и вдруг запылал ярой ненавистью к молодому царю. Для него Петр был не помазанник Божий, не царь московский, а соперник в любви, и он, ничтожная былинка, ни на мгновение не задумался поднять бунт против того, кто по сравнению с ним был исполином.
XIII. Милославские и нарышкины
Впрочем, такое отношение к царю из рода Нарышкиных было понятным.
С тех пор как давно уже сгнивший византизм поразил своим тлетворным ядом молодое московское государство, всегда в нем была ожесточенная борьба боярских партий за власть.
Хитрая проныра, воспитанница иезуитов, Софья Палеолог [12] внесла жалкие интриги и коварные хитросплетения в дворцовую политику. Когда ее тезка, богатырша-литвинка Софья Витовтовна, дочь славного героя Грюнвальдской битвы, в которой славяне разбили наголову проклятого тевтона, выпив лишний кубок, подралась на свадебном пиру своего сына с богатырем Василием Юрьевичем и восстановила против своего сына Шемяку и князей, то в этом была мощь, но не подлая интрига, из-за этого пошла открытая борьба, в которой и народ принимал участие.
12
Зоя-София Палеолог – вторая жена царя и великого князя Ивана Васильевича III Собирателя (1440–1505), дочь Фомы, брата последнего царя Византии – Константина, нашедшего после взятия Константинополя турками убежище в Риме. Римский папа Павел II вздумал воздействовать на Россию в смысле обращения ее в католичество, устроив брак Зои с великим князем Иваном Собирателем. В 1472 г. Зоя прибыла в Россию, где приняла имя Софьи. Согласилась она на этот брак в надежде, что московский царь поможет изгнать турок из Византии, но этот замысел не удался: царь Иван III не пошел на это. Зоя-София осталась в России. Она ввела при дворе московском византийскую пышность, привлекла в Москву многих иностранцев, главным образом строителей, но вместе с тем привила к придворной жизни все растленные нравы византийского двора с интригами, коварством, убийствами. Умерла Софья в 1503 г.