Трон тени
Шрифт:
— Смотри, — сказала Кора, — у Коронного тоже очередь. И еще одна у «Спенса и Джексона». Расходится, как зараза.
— Естественно, — отозвалась Расиния. — Если уж такое солидное учреждение терпит крах только потому, что кто–то там произнес какую–то речь, — разве то же самое не может случиться с любым другим банком? Лучше затолкать свои сбережения в чулок и спрятать под тюфяк.
— Надо было мне вложиться в чулки, — сказала Кора. — Или в тюфяки.
Расиния сочувственно похлопала ее по плечу.
— Прости. Тебе, должно быть, нелегко все это видеть.
— Э… не совсем. — Глаза Коры вдруг забегали. — На
Расиния вопросительно изогнула бровь. Кора вздохнула.
— Я хотела тебе рассказать, — пробормотала она, — да все к слову не приходилось.
— Что ты натворила?
Ничего особенного. Ты же знаешь, я должна была купить все эти письма, чтобы мы потом могли их раздать.
Расиния кивнула.
Мне нужно было как–то объяснить, чего ради я скупаю залоговые письма Второго доходного, иначе на Бирже сразу заподозрили бы неладное. И вот я одновременно заключила сделку на продажу этих же писем — как если бы мы просто перемещали свои вложения.
— Но если ты продала письма…
— Не продала, а заключила сделку о продаже писем на Бирже Виадра. И доставку там ждут не раньше, чем через три дня. До Бореля, знаешь ли, путь неблизкий.
— Но у тебя больше нет этих писем! Мы же их раздали!
— Верно, — улыбнулась Кора. — Но на самом деле, когда я увидела цены, то в конце концов продала гораздо больше писем, чем купила.
— То есть, — начала Расиния, изо всех сил пытаясь хоть что–то понять, — кто–то будет очень зол на тебя, когда выяснится, что ты продала товар, который не можешь доставить?
— Нет–нет! — воскликнула Кора, искренне изумившись такому предположению. — Ты не понимаешь. Как только банк рухнет, его залоговые письма потеряют почти всякую ценность. Я просто выкуплю у покупателей все их контракты по паре пенни на орел. Они, конечно, все равно будут злиться, но, думаю, как только новости о крахе дойдут до Виадра, там начнется нешуточная паника.
— То есть…
— Мы все равно получим деньги с продаж, — проговорила Кора таким тоном, словно объясняла что–то маленькому ребенку. — Но доставлять мы никому и ничего не обязаны.
— Значит, ты заработала деньги.
Кора кивнула.
— Много денег?
Девочка вновь, с некоторой робостью, кивнула.
— Я не была уверена, что могу затевать все это, не спросив прежде твоего разрешения, но времени у нас было немного, и пока я искала бы тебя, Биржа могла закрыться…
— Кора, — перебила Расиния, крепко взяв ее за руку. — Пойдем со мной.
На лице девочки отразилась паника, но Расиния непреклонно увлекла ее с балкона в номер. Сартон все еще наблюдал за толпой, но зато появился Бен, и Фаро притащил плотно набитый холщовый мешок, в котором звякали бутылки. Увидев Расинию, он выразительно помахал узким бокалом — там пенилось белое игристое вино.
— Рас! — воскликнул он. — Присоединяйся! Мы празднуем!
Расиния приняла у Фаро бокал и торжественно вручила его Коре.
— Ты это заслужила, — сказала она. — После того как мы победим, я попрошу депутатов сделать тебя министром финансов.
«И это не шутка, — думала Расиния, глядя, как девочка осторожно отпивает шипучее вино. — Господь свидетель, она будет ничуть не хуже тех, кто ведал финансами в последние годы».
У ее отца было много прекрасных качеств, но он никогда
Кстати, — заметил Фаро, — мне пришлось спрятать Дантона в передней спальне. Надо будет потом придумать, как незаметно вывести его оттуда.
Расиния круто развернулась к нему.
— Ты привел его сюда?
Фаро пожал плечами.
— После речи на Триумфальной его номер в «Королевской гостинице» был полон народу. Я не знал, куда еще его девать. Да брось, — добавил он, увидев лицо Расинии, — нас никто не видел.
«Тебе–то откуда знать?»
Фаро всегда был высокого мнения о своих талантах, но Расиния не разделяла его уверенности. До Сот ему уж верно далеко.
Бен похлопал ее по плечу:
— Успокойся, Рас, это же ненадолго, пока не стихнет шум. Выпьешь?
Расиния тяжело вздохнула, но все же взяла у него бокал и приличия ради отпила глоток вина.
Они до сих пор не воспринимают все это всерьез. Коре позволительно, она еще ребенок, но вот все остальные…
«И почему только я — единственная, кого хоть что–то тревожит?»
Прошло время, половина бутылок, принесенных Фаро, опустела, и толпа на Бирже начала рассеиваться под суровыми взглядами жандармских патрулей.
Второй доходный приостановил выплаты около полудня, признав перед всем миром, что неспособен выполнить свои обещания. То был поворотный момент, которого Расиния ждала со страхом, — момент, когда толпа обычных горожан могла превратиться в орду бунтовщиков, жаждущих скорой и жестокой расправы. По счастью для всех заинтересованных лиц, все утро к банку, постепенно заменяя бродяг и бедняков, стекались охваченные паникой состоятельные горожане, а значит, когда крах банка стал свершившимся фактом, очередь у его дверей состояла по большей части из представителей высшего сословия. Не обошлось, конечно же, без криков, небольшой толкотни, драматических обмороков или приступов истерики, однако эта толпа состояла уже не из тех, кто швыряет камнями в стекла. Опять же, к тому моменту на месте действия скопилось уже немало жандармов, и сегодня они действовали с непривычной расторопностью. Все утро Расиния наблюдала, как строятся шеренгами зеленые мундиры, как прибывают к ним все новые силы подкрепления, — и мысленно благодарила того, кто вдохнул это деятельное усердие в обыкновенно нерадивых защитников порядка.
Сартон и Мауриск убыли вскоре после того: первый вернулся к тому, чем занимался в свободное время (никто не знал, чем именно), второй отправился строчить памфлет о том, что банкротство Второго доходного подтверждает полную несостоятельность финансовой системы борелгайского типа. В номере Бен и Фаро погрузились в игру — ее неотъемлемыми элементами были кости и несметное количество бокалов с вином. Кора дремала на кушетке, свернувшись клубком, словно кошка. Расиния, не зная, чем себя занять, покинула гостиную и вышла в небольшую прихожую, за которой располагались две спальни и крохотная кухня.