Трон тени
Шрифт:
— И я. капитан, в свою очередь прошу прощения за манеры некоторых моих спутников. Очевидно, вчерашние события многих вывели из равновесия.
— Их можно понять, — согласился Маркус. — Надеюсь, и вы понимаете, что жандармерия делает все возможное.
— Безусловно.
Вертю холодно улыбнулся:
— При обычных обстоятельствах, капитан, я бы и сам решительно настаивал на том, чтобы событиям, естественным для коммерции, предоставили идти своим чередом. Это, в конце концов, Вордан, а не Мурнская империя, и нельзя ожидать высочайшего вмешательства всякий раз,
Краем глаза он быстро, едва заметно глянул на краснолицего толстяка, который уже перешептывался с парой товарищей по несчастью.
— И тем не менее…
— Тем не менее?
— Капитан, данный случай выходит за рамки обычной коммерческой деятельности. Этот человек… Дантон… вступил в злонамеренный сговор, чтобы подорвать устои безусловно солидного финансового учреждения. Он посеял панику, прибегнув к злокозненным уловкам и подстрекательским речам. Рынки сейчас охвачены тревогой, и вполне оправданной, ибо кто знает, каковы мотивы Дантона и куда он нанесет следующий удар? Если бы жандармерия взяла дело в свои руки, уверяю вас, все вздохнули бы спокойно.
— Говоря «взяла дело в свои руки», вы, милорд, по всей видимости, имеете в виду «арестовала Дантона»?
— Это, на мой взгляд, наиболее уместный шаг. По крайней мере, следует взять его под стражу до тех пор, пока не будут выяснены его подлинные намерения.
Маркус пожал плечами, всем видом показывая, что и рад бы, но…
— К сожалению, милорд, мы обязаны действовать согласно требованиям закона, а закон требует производить арест только после выяснения подлинных намерений и никак не наоборот. Если мы сочтем Дантона виновным в некоем преступлении, мы, безусловно, тотчас же арестуем его — но до тех пор…
Вертю улыбнулся, но так натянуто, что, казалось, его улыбка вот–вот затрещит по швам. Интересно, подумал Маркус, сколько он потерял на крахе Второго доходного?
— Надеюсь, — проговорил граф, — вы согласитесь, что при таких обстоятельствах невозможно не прибегнуть к чрезвычайным мерам? Особенно если учесть неопределенность нынешней политической обстановки…
«Проще говоря — никому не известно, когда его величество отдаст богу душу». Маркус изобразил равнодушно–льстивую улыбку.
Увы, милорд, я не вправе самолично прибегать к чрезвычайным мерам. Я советовал бы вам обратиться к министру юстиции и прочим членам кабинета. Если милорд министр изволит отдать мне все необходимые распоряжения, я, безусловно, исполню их со всей возможной быстротой.
Наступила долгая тишина, которую нарушал лишь шепот в дальних рядах знатных посетителей. Вертю впился взглядом в Маркуса, словно прикидывал, не найдется ли иных средств воздействия на упрямого жандарма. Наконец он коротко, сухо кивнул:
— Как пожелаете, капитан. Я последую вашему совету.
— Желаю вам всяческих успехов, милорд.
Вертю развернулся и вышел из кабинета, прихватив с собой — не без пререканий — всех прочих аристократов. Издалека донесся выкрик толстяка: «Вздернуть негодяя!» — и тут же стих, оборванный хлопнувшей
— Эйзен?
— Так точно, сэр!
— Заходи.
Шестовой Эйзен вошел в кабинет, здоровой рукой прижимая к себе внушительную пачку бумаг, перетянутую бечевкой. Она мешала по всей форме отдать честь, и шестовой неловко топтался на месте. Маркус, едва заметно улыбнувшись, жестом подозвал его.
— Полагаю, ты почти все слышал, — сказал он.
— Невольно, сэр. — Эйзен с усилием водрузил пачку бумаг на стол, выпрямился и запоздало откозырял. — Прошу прощения, что подслушал.
— Они так надрывались, что нас, пожалуй, «подслушивала» добрая половина министерства. И каковы твои впечатления?
— Сэр, это было нечто. Где вы научились так разговаривать со знатью?
— В военной академии, — ответил Маркус. — Курс входил в учебную программу. Боюсь, я слегка подзабыл предмет. Чувствую себя, будто прополаскивал рот мылом.
— А разве Вертю не отправится прямиком к министру?
— Да и пусть. Сегодня он с министром не увидится, это уж точно. — Маркус похлопал ладонью по листку бумаги на столе. — Граф Вальних собирается на заседание кабинета и желает, чтобы я тоже там присутствовал. Вряд ли у него будет возможность принимать визитеров, а уж я постараюсь сообщить ему о намерениях Вертю.
Эйзен кивнул.
Он не рассердится, что вы отделались от всей этой братии?
— Вряд ли.
Янус способен на многое, но не станет делать подчиненного козлом отпущения — разве что па то будет крайне веская причина.
Кстати, я никогда раньше не слышал о графе Вертю, но мне почему–то кажется, что это имя должно быть мне знакомо. По крайней мере, держался он так, будто я обязан сразу его узнать. Интересно почему?
Вовсе не обязаны, сэр. Их семья не имеет отношения к армии.
— Но это влиятельный род?
— Чертовски богатый, что, в общем–то, то же самое. Их земли в Транспале, на северном побережье. Севернее них уже Борель. Молодой Вертю наполовину борелгай но материнской липни и сам женат на борелгайке.
— И, как понимаю, у них прочные связи с банками.
— Так я слыхал, сэр.
— Кто бы сомневался, — заметил Маркус и пододвинул к себе стопку бумаг, принесенную Эйзеном. — Итак, что ты раскопал?
— Послужные списки, сэр, и доклады о происшествиях. По тем, кто был в ту ночь на пожаре, и… кхм… вице–капитану.
Эйзен неуютно поежился. Подобно большинству жандармов, он питал глубочайшее почтение к Гифорту и испытывал явную неловкость от того, что вынужден действовать за его спиной. Просмотрев уже отчеты за несколько лет, Маркус прекрасно понимал его чувства. В докладах, составленных Гифортом, наблюдались внимание к деталям и расположение к людям, служившим иод его началом, и все эти годы он твердой рукой вел жандармерию через хаос придворной политики и сменявших друг друга на капитанской должности временщиков. «Черт побери, я и сам был бы счастлив, если бы он служил у меня в Первом колониальном».