Троны Хроноса (Империя тысячи солнц - 5)

Смит Шервуд

Ваннис, неодобрительно наморщив красивый лоб, свернула прочь, и нежелательные звуки заглушил водопад, на этот раз невидимый.

– Метафора - признак умения мыслить, - улыбнулась Ваннис.

– В таком случае, - произнес тихий женский голос, - обсудим мысль, высказанную одним утонченным человеком лет за пятьсот до того, как наши предки покинули Землю: "Самое полное счастье, возможное в этой жизни, - это состояние покоя, время от времени оживляемое моментами удовольствия".

– Если мне будет позволено, исключительно в интересах дискуссии,

занять позицию оппонента, - вмешалась женщина постарше, - то я скажу, что счастье, или удовольствие, если кто-то предпочитает этот термин, - понятие далеко не однозначное для каждого человека. Одни избирают удовольствия чувственные, как вульгарные, так и утонченные, другие - удовольствия духовные, умственные, удовольствие испытывать сильные эмоции, удовольствие быть добродетельным.

– Добродетельным?
– повторил кто-то под аккомпанемент негромкого смеха.

– Добродетельным, - подтвердила женщина.

– Оригинально, - протянул молодой голос, придав этому слову, как водится, совершенно обратный смысл. Фиэрин не нужно было видеть спорщиков, чтобы представить себе иронический жест, которым это сопровождалось.

– Раз уж я так заинтересовала вас, дорогая, позвольте мне развить свою мысль, - сказала старшая - ее спокойная ирония как бы подчеркивала вульгарность ее молодой собеседницы.
– Добродетель в моем понимании вовсе не отрицает радости и удовольствий. Слишком суровая добродетель не привлекает, а отталкивает; даже тот, кто уважает стезю, лишенную удовольствий, сам ей следовать не стремится.

За этим последовал одобрительный шепот, и внезапно разговор, как это часто случалось в Галерее, прекратился.

В этот миг Фиэрин услышала голос - вернее, его слабое эхо, - который вел какую-то мелодию. Ваннис слегка повернула голову в его сторону, но на перекрестке свернула в заросли папоротников, прочь от него.

– Природе как будто нравится, когда ее имитируют, - произнес мужчина.

– Любовь идет на убыль, - заметила Ваннис, - но его партнерша об этом еще не знает.

"Как она сумела расслышать это в его голосе?" - удивилась Фиэрин.

– Да, - откликнулась женщина, совсем юная, судя по тембру и энтузиазму.
– Моя наставница, художница, придерживалась того же мнения. Она показывала мне, как природа с помощью света и тени создает шедевры на воде и полированных поверхностях. Эти ее этюды и вызвали у человека желание подражать еще в доисторические времена.

"Может, она и молода, но отнюдь не глупа", - подумала Фиэрин.

– Имитация идеала, - засмеялся мужчина.
– Когда-то понятие "идеал" имело божественный смысл.

– В школе нам говорили, что древние были убеждены, будто художники лучше служат богам, чем поэты.

– Неплохой удар по помпезности, - с полузакрытыми глазами промолвила Ваннис.
– Что-то я никак не могу узнать его

голос.

– Ш-ш, - сдерживая смех, остановила ее Фиэрин.
– Ответный удар.

– ...молодые и чувствительные, но неискушенные

не сразу различают в хоре отдельные партии, а на картине - оттенки, перспективу, рисунок, гармонию цвета, хотя на чувства все это действует совместно...

– Недостойный прием, - презрительно бросила Фиэрин под тихий смех Ваннис.
– Использует ее возраст в качестве аргумента.
– Ваннис сжала ее локоть, и они направились в другую сторону.

Следующий голос они узнали сразу: Элоатри, Верховная Фанесса.

– Нельзя рассуждать о любви, оставляя в стороне элемент неожиданности.

– Это наше свойство - вечно выискивать что-то новое, - возразил другой голос, постарше, резкий, несмотря на дулусский распев.

– Если вы позволите мне внести небольшую поправку...

– Сделайте одолжение.

– Тот, кто ищет, всегда видит или чувствует нечто неожиданное, но есть неожиданность более тонкого порядка: обыкновенность, предстающая в неожиданном для нас виде.

– Проще говоря, - сказал резкий голос, - одни любят то, что знают, а другие то, чего не знают.

– Пределы нам ненавистны, - размеренно, будто читая стихи, произнесла Верховная Фанесса.
– Мы стремимся расширить сферу своего присутствия. Мы черпаем удовольствие в том, что смотрим вдаль.

Они умолкли, и снова послышалось пение. Ваннис заметно затаила дыхание. Еще несколько шагов - и настала полная тишина.

Фиэрин чуть было не высказалась вслух, но вовремя вспомнила правило. Заново сформулировав в уме свою реплику и улыбнувшись своему серьезному отношению к этой игре, она сказала:

– Вот уж не думала, что у любви может быть что-то общее с религией.

Ваннис вскинула голову порывистым, почти резким движением.

– Я тоже, - сказала она.
– Я тоже.

Не слыша больше ничего примечательного, они все-таки продолжали свою прогулку, пока в третий раз не услышали пение. Тогда Ваннис повернула к выходу и почти сразу же рассталась с Фиэрин, приветливая и улыбающаяся, как всегда.

Уже на подходе к анклаву Фиэрин вдруг спросила себя, откуда Ваннис известно, что репортеры не обращались к Брендону с просьбой дать интервью.

Дерит Й'Мадок устало плюхнулась в кресло.

– Что, без толку?
– спросила Тови из-за пульта, опустив подбородок на руки.

– Это ты о чем?
– невинно осведомилась Дерит. Тови ухмыльнулась, и Дерит, оглянувшись, увидела в дверях Ника.
– Это тебе надо было поговорить с Кендриан, - сказала она ему.
– Может, ты бы что-нибудь из нее и выудил.

– Инстинкт подсказал мне, что это должна быть женщина. И без айны.

– Бедняжка сама не своя от страха. Телос! Она и меня заразила - даже пропала охота нажимать на нее.

– Но она знает, где они?

– Наверняка. Мои вопросы с самого начала подразумевали, что она это знает, и она даже не пыталась отрицать. Но это дохлый номер - разве что Панарх узнает от нее, что мы разнюхиваем в этом направлении.