Троны Хроноса (Империя тысячи солнц - 5)

Смит Шервуд

Если я имею дар пророчества

И знаю все тайны и имею всякое познание и всякую веру,

Так что могу и горы переставлять,

А не имею любви

То я ничто.

И если я раздам все имение мое

И отдам тело мое на сожжение,

А любви не имею...

Голубой блик в одном из зеркал возвестил о появлении Ваннис в небесно-голубых одеждах, с бриллиантовой пряжкой в высоко поднятых волосах.

Элоатри сложила руки на груди.

– Зачем вы это делаете?
–

спросил идеально поставленный, музыкальный голос Ваннис.

– Контекст этого часа - любовь, - ответила Элоатри. По точеному лицу пробежала гневная искра.

– Не надо меня высмеивать.

– Но это правда, - развела руками Элоатри. Ваннис, наклонив голову, ответила жестом вежливой иронии.
– Я не шпионю, - продолжала Элоатри.
– Я наблюдаю и могу поделиться своими наблюдениями, если попросят.

Грациозный жест Ваннис выразил отрицание.

– Вы каждый день посылаете сюда своего человека, и он всегда поет одно и то же. Я знаю, что это метит в мой адрес, - но с какой целью?

– Этим словам несколько тысяч лет, дитя мое, - сказала Элоатри, снова складывая руки.
– Тема представляется мне подходящей для ваших пятичасовых дискуссий, и мои молодые послушники говорят, что их вклад послужил источником многих интересных диалогов.

Драгоценные камни на шее Ваннис сверкнули - признак затрудненного дыхания.

– Не кажется ли вам, что в словах наших предков заложена большая мудрость?
– Элоатри прочистила горло и запела снова:

Любовь долго терпит, милосердствует,

Любовь не завидует;

Любовь не превозносится, не гордится...

– Разве любовь и религия - не оксюморон [Сочетание слов, логически противоположных друг другу.]?
– прервала Ваннис.

...Не бесчинствует, не ищет своего, Не раздражается, не мыслит зла...

– Что мудрого может изречь по этому поводу монах, - голос Ваннис звучал холодно и резко, - даже живший четыре тысячи лет назад?

Не радуется неправде, а сорадуется истине;

Все покрывает,

Всему верит,

Всего надеется,

Все переносит...

Элоатри остановилась перевести дыхание. Ваннис ждала - ее глаза стали темными от эмоций, залегающими где-то в глубине.

– Неужели вы действительно верите, что сексуальный опыт дарует мудрость?
– мягко спросила Элоатри.
– Или что у людей, избирающих целомудренный образ жизни, нет ни ума, ни сердца?

Ваннис молчала.

– Мне не дано знать, что такое союз двух людей, проявляющий лучшее, что в них есть, - но и вы не узнаете этого, если будете принимать обладание за любовь.

– Что вы хотите этим сказать?
– Голос Ваннис резал как алмаз.

– Я наблюдаю за вами издали

с того самого дня, как мы видели высадку рифтеров на Пожирателе Солнц. Я видела, как вы плетете сеть вокруг Панарха, чтобы принудить его поступить против собственной воли. Вы вложили в эту сеть все - ваш ум, вашу волю, ваши способности; все, кроме любви.

– Но я люблю, - еле слышным шепотом произнесла Ваннис.

– Нет, не любите. И он не будет чувствовать любви, вырываясь на волю.

Ваннис пошла было прочь, но обернулась, колыхнув юбками.

– Это угроза?

– Конечно же, нет, дитя мое. Я не говорила с ним об этом и не стану. Но... неужели вы думаете, что он ничего не знает о вашей деятельности? Чем другим может быть торжественный прием, оказанный рифтерскому синдику, если не великодушным жестом по отношению к вам?

Ваннис повторила свое отрицательное движение.

– Это просто политический ход.

Элоатри покачала головой и сказала, не прибегая на этот раз к пению:

– "Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится".

– Я уже слышала это, когда была маленькая, - сказала вдруг Ваннис, стиснув руки так, что костяшки побелели.
– Я помню, что будет дальше: "Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал". Вы хотите сказать, что я веду себя как ребенок?

– Я хочу передать вам письмо, - сказала Элоатри, и ее сердце забилось сильнее помимо ее воли.

Драгоценности в волосах Ваннис дрогнули.

– Корабли, приходящие сюда, помогают связать воедино различные части ДатаНета. В числе прочего я получила ответ на запрос, который послала вашей матери. Ее ответ - это то, что вы слышите здесь каждый день вот уже несколько недель.

У Ваннис побелели губы.

– "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, когда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а когда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше".

Элоатри поклонилась Ваннис, поклонилась и пошла прочь.

Когда Ваннис вернулась из Галереи Шепотов, уже стемнело. Время, проведенное в дороге, она использовала, чтобы оправиться от шока, который вызвало в ней переданное через Верховную Фанессу послание от матери. Первой реакцией Ваннис был гнев, по он всего лишь послужил отдушиной. Элоатри к нему безразлична, и он не поможет понять, почему мать передала ей именно это - и именно таким путем.

Пока что следовало утешаться двумя фактами: мать жива и способна поддерживать связь, какую бы жизнь ни вела. Это открывало массу возможностей в будущем.