Тропическая природа

Уоллес Альфред Рассел

Интересным явлением той же категории является присутствие на наиболее отдаленных океанических островах древовидных сложноцветных. Встречаются они на островах Галапагос, Хуан Фернандес, Св. Елены, Сандвичевых и Новой Зеландии, однако виды их из различных местностей далеко не показывали близкого родства, наоборот, древовидными на разных группах островов являются представители совершенно различных триб этого обширного семейства. Широкое, охватывающее всю землю распространение сложноцветных зависит от легкости распространения их семян при помощи ветра, идущей рука об руку с большой привлекательностью их для насекомых, причем следует заметить, что опыление возможно при помощи самых разнообразных видов всех отрядов насекомых, особенно мух и мелких жучков. Поэтому они были, вероятно, одними из первых явнобрачных растений, поселившихся на океанических островах. Но там, где насекомые очень редки, растениям было выгодно выработать большую величину и продолжительность жизни, так что одного опыления было достаточно на многие годы для обеспечения существования вида. Таким образом, древовидная форма соединила в себе выгоды большой продолжительности жизни и крупных размеров особи в борьбе за существование

с папоротниками и другими ранними поселенцами. И оба эти преимущества вырабатывались независимо друг от друга в очень многих отдаленных местностях, у которых общим является лишь отдаленность от материков и бедность насекомыми.

Ароматы цветков способствуют привлечению насекомых наравне с их цветом, и поэтому можно предугадать, что недостатку окраски должен сопутствовать и недостаток аромата. На мой запрос, обращенный к моему другу сэру Джозефу Гукеру, он мне ответил, что новозеландская флора в общем столь же бедна хорошо пахнущими, как и красивыми цветками. Наблюдается ли то же самое и на других островах, я не мог добиться, но мы можем это предполагать со значительной долей вероятности в местностях, где, как на островах Галапагос, окраска цветков так поразительно бледна. Здесь следует коснуться также другого вопроса – о происхождении и значении пахучих железок на листьях. Сэр Джозеф Гукер сообщил мне, что новозеландским растениям недостает не только ароматных и ярких цветков, но и душистых листьев. Это навело меня на мысль, что последние могут служить вспомогательным средством привлечения насекомых, хотя все же трудно понять, как это может происходить. Можно предположить, что в данном случае к специальной приманке цветков присоединяется более общее средство привлечения и что здесь играют роль и личинки, которые потом, став готовыми насекомыми, будут способствовать опылению. Напротив, м-р Дарвин сообщает мне, что, по его мнению, листовые железки, выделяющие эфирные масла, являются средством защиты от нападения насекомых, почему они и становятся ненужными там, где насекомых мало. На это можно было бы опять-таки возразить, что на всей земле сильно ароматические растения характерны для флоры пустынь, где насекомые во всяком случае не часты. Кроме того, м-р Стайнтон (Stainton) сообщает мне, что ароматичные губоцветные далеко не застрахованы от нападения насекомых.

Горькие листья лавровишни сильно страдают от гусеницы ночных бабочек, живущих на наших фруктовых деревьях, а в тропических странах любимой пищей гусениц служат апельсиновые деревья. Наши сосны и ели, богатые сильно пахнущей смолой, весьма подвержены нападениям жуков. Мой друг, д-р Ричард Спрус (Spruce), от которого во время его южноамериканских путешествий не ускользнуло почти ни одно проявление растительной жизни, сообщил мне, что деревья, листья которых снабжены ароматическими или смолистыми, заложенными в ткань железками, во множестве встречаются на равнинах тропической Америки и что эти деревья почти, а может быть и вполне, застрахованы от листоядных муравьев. Исключение составляют растения, выделения которых лишь несколько горьковаты, как, например, цитрусовые, так что апельсиновые деревья нередко за одну ночь объедаются дочиста. Ароматические растения изобилуют и в Андах, на высоте до 13 000 футов над уровнем моря, так же как и на равнинах, однако едва ли встречаются чаще, чем в средней и южной Европе. Может быть, их даже больше в сухих гористых местностях Европы, а так как ни здесь, ни в Андах нет листоядных муравьев, д-р Спрус полагает, что, несмотря на защиту, обеспечиваемую растениям эфирными выделениями в лесах Америки против чрезмерно многочисленных листоядных муравьев, выделения эти первоначально были выработаны не с этой целью. [168]

168

Выделение эфирных масел листьями растений особенно широко распространено в областях с сухим жарким летом. Как полагают, оно способствует охлаждению испаряющей поверхности листа.

У границы вечного снега растения Анд, насколько мог наблюдать Спрус, не являются ароматическими, а так как здесь они также едва ли могут рассчитывать на опыление насекомыми, то все это отлично можно сопоставить с особенностями новозеландской флоры: не лишена вероятности известная связь обоих явлений, хотя и нельзя сказать, в чем именно она состоит.

Мне, кажется, удалось показать, что существует много интересных вопросов, которые лежат у крайних пределов биологической науки и действительно заслуживают внимания и могут привести к важным результатам. Однако все эти вопросы стоят в более или менее тесной связи с вопросом о влиянии местности и предполагают точное, полное знакомство с природой ряда мелких островков и других тесно ограниченных областей и с методами их сравнения.

В настоящее время в нашем распоряжении нет необходимых для такого сравнения материалов. Ни один музей не дает хорошего представления о естественных произведениях всех этих местностей, и даже те отдельные экземпляры их, которые есть налицо, не имеют для интересующего нас специального вопроса никакой ценности, будучи разбросанными по всей коллекции. Поэтому если мы хотим идти дальше в разработке этих вопросов, то некоторые коллекционеры должны сперва расположить свой материал в географическом порядке, т. е. помещать естественные произведения каждого острова или группы островов рядом, точно так же и естественные произведения тех обособленных материковых областей, которые отличаются вполне определенной, характерной для них флорой и фауной. Тогда мы наверное убедимся в существовании многих неожиданных взаимоотношений растений и животных известных областей и лучше постигнем сложные взаимодействия мира животных и мира растений, а также органической и неорганической природы, взаимодействий, которые, несомненно, принимали видное участие в образовании многих наиболее важных особенностей живых существ.

Географическое распространение животных и изменения земной поверхности, на которые оно указывает [169]

Прежние

взгляды на изменения материков. – Теория океанических островов. – Современное и прежнее распределение суши и моря. – Зоогеографические области. – Палеарктическая область. – Эфиопская область. – Восточная область. – Древние изменения большого материка восточного полушария. – Области Нового Света. – Прошлое Американского материка. – Австралийская область. – Выводы и заключение.

169

Одна из лекций по научной географии, прочтенная в Королевском географическом обществе, но с переработанной вступительной частью. Лекция первоначально была обнародована в «Proceedings» названного общества за сентябрь 1877 г. под заглавием «Об относительном возрасте материков и доказательствах его, представляемых распространением ныне живущих и вымерших видов животных».

Прежние взгляды на изменения материков

Есть любопытная старинная книга, озаглавленная «Восстановление исчезнувшей науки о древностях высокоблагородной и славной английской нации» (Restitution of decayed Intelligence in Antiquities concerning the most noble and renowned English Nation), написанной P. Вирстгеном(г1. Verstgen) в 1605 году; в четвертой главе говорится «об островах Альбиона и о доказательстве того, что они после потопа принадлежали к материку и соединялись с Галлией или теперешней Францией». После перечисления старинных писателей, принимавших этот взгляд, и не приводя доказательства в пользу этого, автор переходит к своей собственной аргументации, в которой ссылается на незначительность ширины и глубины пролива Кале, на одинаковое строение и высоту обоих противоположных берегов его, на смысл слова «Cliff» (скала), первоначально означавшее «откол», «отруб» (that, which is cleft as under), и на многое другое. Затем следует следующее любопытное место:

«Следующим весьма важным основанием того, что это отделение произошло лишь после потопа, является тот факт, что патриарх Ной имел в своем ковчеге все виды животных и что таковые, следственно, будучи выпущены из ковчега, множились и распространялись по материку, пока свирепый волк не обнаружил вскоре своей милой природы перед человеком, и никто, будучи в здравом уме, не мог привозить его отродье на острова, равно как и никому не приходит в голову переправлять лисиц (которые, однако, гораздо менее зловредны) от нас на остров Уайт. Но так как наш остров после потопа соединялся с большим материком, означенные зловредные звери перешли к нам. И если мне кто возразит, что в Англии волков нет, то ему можно ответить, что в Шотландии, которая ведь соединяется с Англией, волков очень много; были некогда волки и в Англии, пока король Эдгар не приказал истребить их во всем королевстве».

Разведение лисиц в целях охоты, по-видимому, не входило в круг идей этого, не особенно отдаленного, времени, почему автор и впадает в ошибку в отношении того, что человек «никогда не будет делать этого с хищным зверем». Но в общем его вывод верен и подтверждается еще более, если принять во внимание также и мелкое зверье, как куниц-белодушек, ласок, кротов, ежей, полевок, гадюк, жаб и тритонов, которые ни в коем случае в с е не могли быть перевезены варварскими обитателями нашего острова, если даже с некоторыми это и могло случиться. Но есть еще и другой довод против перенесения их человеком. Если бы это было так, то ведь тогда мы должны были бы находить все меньше и меньше видов, все более и более погружаясь в глубь времен, пока, наконец, дойдя до первоначального заселения острова, не нашли бы там вообще ни одного вида. Истинное же положение вещей доказывает как раз противное, ибо чем глубже проникаем мы в прошлое, тем больше находим вредных и опасных животных, пока, наконец, в эпоху палеолита, когда жил древнейший доисторический человек, не встретим не только животных ныне живущих видов, но и много других, которые еще с меньшей долей вероятности могли быть перенесены человеком. Сюда принадлежат мамонты, носороги, львы, лошади, медведи, росомахи и многие другие. Тем менее они могли переплыть через море, которое, положим, в наиболее узком месте не достигает и 20 миль ширины, но зато подвержено приливам и отливам, сильным течениям и поэтому является столь же существенной преградой, как и любой пролив двойной ширины.

Вследствие отсутствия каких бы ни было определенных представлений о том, каким образом земля заселялась животными и растениями, до самого последнего времени лишь очень мало обращали внимания на наличие тождественных видов животных в местностях, разделенных морем. Вероятно, м-р Дарвин был первым, понявшим всю важность этого вопроса; в своей книге «Naturalist's Voyage round the World» [170] он говорит: «Характер млекопитающих Вест-Индии, сходных с южноамериканскими, указывает на то, что этот архипелаг некогда соединялся с Южной Америкой». Несколько лет позднее, в 1845 году, м-р Джордж Виндзор Ирл (George Windsor Earl) обратил особое внимание на этот пункт, выяснив, что Малайский архипелаг можно разделить на две половины, причем острова западной половины, связанные друг с другом и с материком Азии мелководьем, все очень сходны по своим естественным произведениям, ибо многим из них свойственны даже очень крупные животные, как слоны, носороги, дикие быки и тигры. Но дальше уже следует очень большая глубина моря, и острова восточной половины архипелага или со всех сторон окружены глубоким морем или соединены мелководьем с Австралией. Во всей этой половине естественные произведения напоминают австралийские, ибо на всех этих островах встречаются сумчатые, тогда как крупные азиатские четвероногие совершенно отсутствуют.

170

В русском переводе «Путешествие натуралиста на корабле «Бигль». (Прим. переводчика).