Тропиканка. Том второй
Шрифт:
— Ну знаешь, Серена! — сказала ей Эстер, узнав о разговоре по рации. — Разве можно звать собственного мужа к другой?
— Он… он мне больше не муж, Эстер, — устало сказала Серена. — Знаешь, пойду-ка я приму душ, а то у меня сегодня ни минуты свободной не было…
Когда Аманда сообщила Витору, что их мама находится в больнице, он игриво поинтересовался:
— В ветеринарной или психиатрической? Вопрос покоробил Аманду. Ну и ладно! Что она, Витора не знает? Пусть лучше
Как раскаивалась теперь Аманда в своих резких словах, которыми встретила Франсуа! Вдруг она поняла, что может остаться без матери, и ей стало по-настоящему страшно. Она увидела, что непрестанная материнская забота окружала ее как воздух, что злилась и негодовала она на мать только потому, что ни с кем не хотела ее делить. Она требовала, чтобы мать занималась только ею, Амандой, чтобы во всем помогала ей. Франсуа был прав, когда твердил, что обиды ее — чистейший детский эгоизм. Но когда опасность потери стала реальностью, Аманда вдруг почувствовала, как мелки и ничтожны были все ее обиды и претензии перед грозящей ей бедой…
Но Витор не понял и не почувствовал ровно ничего. Он наотрез отказался звонить Гаспару. Болезнь была очередным вывертом Летисии, досадной помехой на пути Витора, и он не собирался обращать на нее ни малейшего внимания.
— Но мама больна, и серьезно. Безответственно держать дедушку в неведении, — пробовала убедить брата Аманда. — Он даже не знает, что она живет теперь с рыбаком в этой ужасной хижине…
— А разве не ты говорила, что у тебя нет матери? — ехидно спросил в ответ Витор.
— Теперь все изменилось.
— С чего это вдруг? Будь ты тверже, для тебя не было бы никакой разницы. Но все женщины одинаковы — вечно меняют мнение, цвет помады, мужей, любовников. Все зависит от величины мозга, Аманда! Но ты не волнуйся, у тебя это наследственное.
И все это говорил ее брат! Брат, который призывал держаться вместе. Но какой опорой он мог быть для нее в ее одиночестве? В ее беспокойстве? Сейчас он лишил ее даже возможности поговорить с дедушкой, который конечно же помог бы маме и ей…
— У меня много дел, Аманда. Ты не видишь, я занят! — и Витор погрузился в чтение каких-то бумаг.
— Извини, что помешала, — ядовито сказала Аманда.
— Ничего, — снисходительно ответил Витор. Аманда полетела к матери в больницу. Больше она не думала, не рассуждала, ей хотелось одного: обнять, прижаться к матери, убедиться, что они еще вместе, что они еще долго-долго будут вместе…
Появление Аманды было подарком не только для Летисии, но и для Франсуа, который как раз сидел у нее. Теперь Франсуа был спокоен: Летисия непременно поправится. Дети — великий стимул, чтобы жить.
— Привет, Аманда! Оставляю тебе твою мамочку, — сказал он.
И Аманда бросилась Летисии на шею.
— Мама!
— Глупышка моя, моя любимая девочка, конечно, я не умру, конечно, буду с тобой, — отвечала счастливая Летисия.
— Я наговорила тебе столько ужасных вещей, мамочка! Ты когда-нибудь сможешь меня простить? — темные глаза Аманды наполнились слезами.
— Разве, доченька? Я ничего не помню. Я все время сама хочу попросить у тебя прощения. Мое счастье на миг заслонило от меня твою боль.
— Я так перед, тобой виновата! Я все хотела показать, что мне все равно, но я ведь так люблю тебя, мамочка! И просто не переживу, если что-то случится с тобой.
Аманда плакала, и со слезами уходили из ее сердца все самолюбивые обиды. Как же ей стало хорошо сидеть на кровати возле матери, обнимать ее и чувствовать тепло ее объятий.
Они обе плакали, обе улыбались.
— А что Витор? — осторожно спросила Летисия.
— Ты же знаешь его, — отозвалась Аманда. — В глубине души он хороший. — Аманда не могла не защитить брата. — Все дело во времени, пройдет время, и вы непременно помиритесь.
— Конечно, дочка, я тоже так думаю, — ответила Летисия.
Она понимала, что рано или поздно, безусловно, так и будет, но будет это скорее поздно, чем рано…
Образумить Витора попытался и Франсуа. Если уж ему удалось как-то разговорить Аманду, то, может, и с Витором что-то получится? Во всяком случае, он счел небесполезным поговорить с ним, когда ему предоставилась такая возможность. А возможность предоставилась, когда они с Амандой пили в столовой чай и туда заглянул Витор.
— Считайте, что вы меня не видели, — проговорил Витор вместо приветствия. — Чувствуйте себя как дома, Франсуа.
— Вместо того чтобы отпускать дурацкие шуточки, спросил бы лучше, как здоровье мамы, — сказал ему Франсуа.
Но Витор продолжал паясничать:
— Кого вы имеете в виду? Неужели донну Летисию? Но разве вам неизвестно, что таких в нашем доме больше нет и не ожидается?..
— Прекрати! — оборвал его Франсуа. — Хватит валять дурака! Твоя мать в больнице, ей плохо, и ты ей нужен!
— Ошибаетесь, — издевательски протянул Витор. — Я ей совсем не нужен. Вокруг нее и так полно мужчин, которые горят желанием о ней позаботиться, так что она охотно откажется от моего внимания!
— Ах ты щенок! — Франсуа готов был ударить зарвавшегося самолюбивого мальчишку.
— А как тебе удалось сделать так, чтобы мать и дочь грызлись из-за тебя? — продолжал подливать масла в огонь Витор, которому очень нравилось выводить людей из равновесия — тогда он чувствовал себя и в самом деле всемогущим… Но вот тут-то Франсуа и успокоился. Он насквозь видел все ходы Витора, но по большому счету сейчас ему было не до него.