Тропинка в небо(Повесть)
Шрифт:
— Совсем недолго нам достанется дефилировать, — вздохнул Толик Захаров. — Эх, жисть наша поломатая!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Конец одной традиции
Однажды за завтраком Захаров доверительно сказал Манюшке:
— Ты знаешь, что отмочил твой землячок? Отнял крап у ребенка из третьей роты. Давненько в нашем гвардейском взводе не наблюдалось таких подвигов. Поговори, Марий, с
Когда поднялись в класс, Манюшка отозвала Бориса к окну.
— Слышь, герой парковых аллей, ты чего это маленьких обижаешь?
Борис посмотрел на нее недоумевающе, пожал плечами и даже потряс головой: мол, не было и быть не могло со мной такого.
— Зачем крап отнял у ратника?
— А-а, — Бутузов отмахнулся: было бы о чем толковать. — В моем «капуста» почернела. Чем только не драил — и мелом, и оседолом, и углем — не блестит и точка!
— Ты думаешь, у него она заблестит?
У Бориса была одна особенность, которая еще с залесских времен раздражала Манюшку: он не прислушивался к интонациям собеседника и уязвить его тонкими ироническими намеками или ехидными вопросами было невозможно. Вот и сейчас он рассмеялся с непосредственностью ребенка, обрадованного звоном разбитой дорогой посудины.
— Меня это уже не касается. Хочет — блестит, не хочет — как хочет.
— Слышь, Боря, отдай крап, — сдерживаясь, приглушенно сказала Манюшка.
— Да ты что! Я ж сказал: не блестит.
— Отдай, а то хуже будет!
— Не может быть и речи.
— Ну, тогда пеняй на себя.
— Что, поставишь на собрании? Не выйдет, спецы меня поддержат.
Оставалось только с досадой махнуть рукой. Досада была на себя: не умею с людьми разговаривать, все в лоб требую: сделай то, сделай другое. А кто я для них такая?
— Ладно, не нервничай, — сказал Захаров, когда она доложила о своей неудаче. — Для этого франта важно только одно — отражение физиономии в козырьке собственной фуражки. С ним надо по-другому. Зови Игоря на совет — что-нибудь придумаем.
На большой перемене Козин подошел к вешалке, снял фуражку Бутузова и, любовно вертя ее перед глазами, заохал:
— Клянусь кораном, этот крап повергает меня в священный трепет! Сколько тепла излучает он, как горит, переливаясь неземным светом! Кто владелец этого чуда? Ты, убогий раб Аллаха? — кивнул он покрасневшему и тревожно улыбающемуся Борису. — Но разве достоин ты, недостойный, разве дорос, чтобы этот пламень озарял твою дурацкую вывеску? Нет, нечестивый! — Игорь снял крап и сунул его в карман. — Этот смарагд только тогда будет на своем месте, когда озарит вдохновенное чело достойного.
Он вышел. Ребята сочли это за шутку и беззлобно подсмеивались
Игорь появился в классе после звонка. Потрясая ассигнацией, заявил:
— На этой сделке я заработал много таньга. Клиент пытался всучить мне государственную цену, но ведь я бизнесмен, а не филиал военторга.
— Ты что, толкнул крап? — недоверчиво спросил Синилов.
— Разве я похож на обманщика, о двуцветная ошибка природы?
Манюшка украдкой взглянула на Бориса. У того лицо было малиновым, ткни пальцем — кровь брызнет.
Сначала все были изумлены, потом начали возмущаться.
— Эх, жисть наша поломатая! — сказал Захаров, лукаво блестя глазами. — Я вижу, все жаждут собрания. Будет вам собрание. После ужина.
Собрание началось еще за ужином. Капитан Тугоруков подозрительно посматривал на столы четвертого взвода и даже изгнал из столовой двоих, особенно громко выражавших свои оскорбленные чувства.
Председательствовал Гермис. Он, как и все, был возмущен самим поступком и удивлен тем, что совершил его Игорь, борец против спецовских пережитков. Когда Толик Захаров предложил заслушать Бутузова, председатель пожал плечами.
— Почему Бутузова?
— И Козина заслушаем, но сперва пусть выступит пострадавший, — сказала Манюшка. — Интересно, как он оценивает. И, может, сам скажет, почему Игорь именно с ним так обошелся.
— Ну, ладно. — Гермис начал догадываться, что ребята что-то затеяли. — Давай, Бутузов.
Тот огрызнулся с места:
— А чего это я? Все видели. Что неясно?
— Разрешите вопрос потерпевшему, — подняла руку Манюшка. — Бутузов, как ты относишься к поступку Козина?
Борис отвернулся.
— Выходит, не Козина, а меня судить надумали. Я не буду отвечать на вопросы Домановой.
— Тогда я задам вопрос, — сказал Захаров. — Бутузов, как ты относишься к поступку Козина?
Борис отвернулся и от него. Промолчал.
— Что за комедия! — возмутился Славичевский. — Давайте или к делу, или по домам. А то двоек завтра нахватаем.
— К делу, — сказал Гермис. — Бутузов, отвечай на вопрос.
— Чего тут отвечать? — Борис с неохотой встал. — Каждому ясно: поступок гадский — спец у спеца…
— Еще вопрос. — Захаров смотрел неумолимо. — Почему тогда ты сам совершил гадский поступок?
Борис поник.
— Мы ж Козина разбираем, — робко напомнил он.
— А ты невинный, аки агнец?
— Ребята, чего они ко мне привязались, — возмущенно обратился Бутузов к собранию. — Я снял… даже не снял, а обменял крап. У ратника. Ну и что? У нас же отнимали. И они будут.