Тропой лекаря - 2. Дар смерти
Шрифт:
Лечебница - это общее, а мне нужно еще и свое, так будет правильно.
А заодно можно вымыть все окна, как следует оттереть полы, прополоть сад от сорняков...
Я сейчас найду себе занятие!
***
Лим встретил Рамона на пороге дома.
– Дядя!
Официально, они с Рамоном были братьями, но кому это было важно? Дядя - так проще, а когда малыш вырастет, сам решит, как кого называть.
Рамон подхватил мальчика, осторожно прижал
– Как ты, малыш?
– Отлично!
Рамон пригляделся.
А ведь и верно, глаза блестят, щеки розовые, волосы растрепаны...
– Ты чем занимался?
– Съезжал по перилам!
– честно признался Лим.
– А что?
У Рамона сердце зашлось.
О дядиной беде он отлично знал. Что бы он ни сделал, чтобы малыш был здоров! Только вот ничего нельзя...
Огонь тут не поможет, некромантия не поддержит. Вода?
Да, это лучше, но... временно, только временно. Лим может вести жизнь почти обычного ребенка, но ему надо быть гораздо осторожнее других. И мальчик об этом отлично знает.
– Лим, тебе же нельзя...
– Можно!
– Лим!
Мальчик сник, опустил глаза вниз. А потом вдруг просиял, улыбнулся, вскинул голову, как и все Моринары. Зеленые глаза сверкнули упрямством.
– Мы потом поговорим!
Рамон кивнул. Вот это было правильно. Сейчас же...
– Рамон!
Навстречу ему спешила Линетт. И герцог не стал тратить времени на формальные приветствия. 'Тетушку' он любил, почти как сестренку, ценил, что она принесла свет в жизнь дяди, и уважал, насколько мог.
Ренар раскланялся, но завести учтивые речи Рамон ему не дал.
– Как дела?
– Алонсо бредит...
– Бредит? Ренар?
Маг воды уже поднимался по лестнице.
– Простите, герцогиня...
– Нет-нет, пойдемте!
Какое там прощение, когда речь идет о жизни близкого человека? Какая учтивость? Потом раскланяемся, а сейчас - спасите его, пожалуйста! Помогите нам!
Алонсо действительно был плох.
Герцог замер на пороге комнаты, сжал кулаки.
Канцлер Раденора метался в лихорадке, ничего не соображая. Покрасневшее лицо, набрякшие веки, крупные капли пота...
– Что с ним?
Ренар Дирот медленно провел ладонями над герцогом. Между его руками и телом канцлера возникло голубоватое свечение... впрочем, ненадолго. Все чаще в нем вспыхивали красные искры, все интенсивнее становился лиловый тревожный оттенок заката...
– Не знаю.
Рамона шатнуло.
– Что?
Никогда он не слушал от Ренара ничего подобного.
– Не знаю. Похоже на яд, или нечто подобное, но точно я ничего не могу сказать. Его убивает собственная же кровь... не знаю.
– Как так может быть?!
– взорвался
– Я могу очистить кровь, но...
– Можешь - делай, - Рамон стремительно взял себя в руки.
– Линетт?
– Да?
Герцогиня стояла за его плечом. Громадные глаза, наполненные слезами, стиснутые перед грудью руки, закушенная нижняя губа...
– Рамон?
– Линетт, я тебе обещаю. Все будет хорошо. Я небо с землей ради вас перемешаю, - шепнул ей Рамон.
– Не пугай сына и помоги магу.
Линетт закивала.
– Да. Я все сделаю.
– Вот и умничка, - Рамон на минутку обнял тетушку, погладил ее по голове, и решительно отстранил.
– Все будет хорошо.
И быстро сбежал вниз по лестнице. Поймал за ухо Лима, который примерялся к алебардам на стене,
– Увижу, что огорчаешь мать - голову оторву. Понял?
– Папе плохо?
Рамон вздохнул.
Вот что тут скажешь, глядя в громадные детские глазенки? Правду?
А ведь язык не повернется...
– Папа обязательно поправится. А ты пока веди себя хорошо. Понял?
– Да.
Рамон вышел на крыльцо.
Итак, вчера ночью дядя был в порядке. Сегодня днем ему плохо. Что было между этими двумя событиями?
Рана и лечебница.
Вот в лечебницу он сейчас и отправится. Выяснит, как там и что...
***
В лечебнице Рамон оказался одновременно с королевским гонцом. Гонец как раз выходил, а Рамон прибыл к зданию.
– Ваша светлость...
– Алет?
– всех гонцов Моринар отлично знал и в лицо, и по именам.
– Что случилось?
Чтобы гонец не знал, какое известие доставляет? В такое Рамон отродясь не поверил бы.
– Его величество пригласил завтра на утренний прием лекарей.
– То есть?
– За организацию работы с людьми, за помощь пострадавшим... ну, там еще много чего сказано... награждать будут.
Рамон кивнул.
Это правильно. Было за что. Гвардейцы, которые вернулись в казармы, все были перевязаны, все в боеспособном состоянии, никому не требовалась повторная помощь. А поди ж ты...
Среди ночи, неожиданно, на голову лекарям сваливается больше сотни людей с самыми разными проблемами. И никто не остался без помощи.
Молодцы.
Ладно, сейчас он побеседует с местным начальством, а там посмотрим. Странно, что только дядя пострадал, очень странно, но...?
***
Харни Растум сидел в кресле и нежным взглядом смотрел на приглашение к королю. Лист пергамента грел душу, наполнял радостью сердце и ласкал глаза.
Ах, хорошо, как же хорошо!