Тропой лекаря - 2. Дар смерти
Шрифт:
– Мы подумаем над этим вопросом, госпожа Ветана.
– А впереди еще прием у короля, - заметила я, глядя в пространство.
– Тридцать процентов к окладу?
– Не сомневаюсь, что его величество по достоинству оценит ваши заслуги, - тут же заверила я.
Харни с облегчением выдохнул, и я подумала, что стоило бы поторговаться за пятьдесят процентов. Эх, не дано!
Карета медленно двигалась по направлению ко дворцу.
***
– Как он?
–
Рамон сдвинул брови.
Уж кто другой, а Белесый Палач отлично знал, что не все нам подвластно.
– Как он сейчас?
– В сознании, но плох.
– Я могу поговорить с дядей?
– Да, конечно...
Ни Линетт, ни Рамон не заметили Алемико, который прятался под лестницей. А вот мальчик все слышал. И когдла взрослые пошли вверх по лестнице, он подождал немного, а потом опрометью бросился в спальню мамы. Между маминой и папиной комнатой есть дверь, там он сможет спрятаться и подслушать, а то все его вечно выпроваживают.
Маленький...
А он уже вполне большой! Вот!
***
На взгляд Рамона, герцог выглядел просто ужасно.
Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, сероватый оттенок прежде смуглой кожи...
И лихорадочный жар, словно сжигающий его изнутри. Но темные глаза были по-прежнему умными и ироничными, в них плясали языки пламени... или отсветы затухающей жизни?
– Кажется, все? Ветер складывает крылья?
– Вот еще. Ты что - решил бросить на меня жену и сына? Дядя, у тебя совесть есть?
– Совесть есть. Вот жизни, считай, не осталось.
– Разберемся.
Рамон такой уверенности не испытывал, но говорил нарочито твердым голосом. Только с канцлером это не проходило.
– Ладно. Если что - обещание дашь?
– Какое?
– Если помру, не бросай ни Лин, ни Лима. Чтобы у нее проблем не было, отгорюет, замуж выйдет. И сына воспитай Моринаром, хорошо?
– Дядя...
– Обещай!
Рамон вздохнул.
– На крови поклясться?
– Обойдусь.
– Тогда обещаю.
Алонсо явственно расслабился, даже и не подозревая, что за портьерой затаил дыхание его сын. Алемико что есть силы удерживал себя, чтобы не броситься к папе, и малышу это удалось. Стиснул кулачки, до боли впился ногтями в ладошки.
А папа с дядей говорили о каких-то государственных делах, поминали каких-то работорговцев, корабли...
Папа - умирает?
Папа просит дядю позаботиться о нем и о маме?
Но... как же так?
А разуме малыша это просто не укладывалось. А потому Лим незаметно выбрался в мамину комнату. И поймал герцога Моринара на полпути к двери.
– Дядя!
– Лим!
Рамон подхватил мальчика на руки, и тут же об этом пожалел.
–
И как тут соврешь, глядя в эти громадные зеленые глаза? Рамон честно попытался, надо отдать ему должное.
– Да что ты! Нет, конечно...
Лим взял герцога руками за лицо, уставился прямо в глаза.
– Дядя, не ври.
И Рамон смог только покачать головой.
– Не знаю, малыш. Не знаю... Я все сделаю, чтобы папа поправился, веришь?
– Верю. А маг...
– Не помогает. Тут что-то иное нужно.
– А мы его точно найдем?
– Обязательно. Верь мне, малыш, неизлечимых болезней нет. Твою победили, и папину победим!
А Лим даже зажмурился в эту секунду. Так четко пред ним встала и лечебница, и лекарка в ореоле золотых искр, и ее серьезные глаза...
'Никому не рассказывай...'
Лим улыбнулся герцогу.
– Обязательно победим, дядя. Верю!
Он не расскажет. Он просто попросит.
Даже если потребуется...
***
Двор.
Королевский двор Алетара. Который славен своей архитектурой на все окрестные королевства и герцогства. Который никогда не бывал в руках врага. Который... перечислять его красоты и редкости можно долго. И оранжерею, и коллекцию оружия, и библиотеку, в которой мечтает побывать всякий книжник, и...
Когда-то я мечтала сюда приехать, только виделось мне это иначе.
Я, в роскошном платье, бледно-зеленом, расшитом хризолитами, или синем с сапфирами, под руку с мужем, разумеется, красавцем-принцем, ну, хотя бы, герцогом, иду по главной лестнице, лакеи расчищают мне путь, впереди все склоняются предо мной, а король принимает нас со всем радушием.
Каких только глупостей не намечтают себе соплюшки!
Неважно, совершенно неважно...
Сейчас передо мной никто не расчищал дорогу. Я шла под руку с Харни Растумом, которого провожали откровенно насмешливыми взглядами, как и меня саму, и придворные не кланялись, и платье было куда как проще...
И пусть!
Я все равно чувствовала себя королевой. Потому что в мечтах меня приглашали просто потому что. По титулу, по древности рода - одним словом, по заслугам моих предков. А я ничего из себя не представляла.
А здесь и сейчас меня приглашали, потому что я - это я.
Лекарка, которая сделала больше, чем эти павлины. Так-то!
Вот и тронный зал для малых приемов. Для больших - другой, в десять раз больше, с колоннами. А этот - почти домашний, и придворных немного, человек сорок...
Харни склонился в поклоне. Я присела в глубоком придворном реверансе.
Король не встал нам навстречу, это высокая честь, но ответил милостивым кивком на восторженную речь Растума, и повел запястьем, дозволяя распрямиться.