Тропой мужества
Шрифт:
Ответить Свешников не успел – лежащий Жуков внезапно захрипел и выгнулся дугой. Друзья бросились к нему. Маргелов только наклонился, как Жуков неожиданно вцепился ему в шею.
– Серега, ты чего? – захрипел в ответ Вася, пытаясь отодрать цепкие пальцы. – Серега, очнись!
– С-с-сукх-х-ха… – хрипел Сергей, – тварьх-х-р… фашистск-х-хая…
Столько ненависти было в глазах друга, что Вася оторопел. Свешников бросился к столу, схватил бутылку с минералкой, быстро набрал в рот воды и распылил на лицо Жукова. После чего хватка на шее ослабла, и Маргелов смог перехватить кисти Сергея, сжав их руками.
–
Жуков шумно выдохнул, его взгляд стал осмысленным. Что-то прохрипев, он вздрогнул и всхлипнул одновременно.
– Все-все, ты дома, – сказал Маргелов. – В туалет? Помочь дойти?
После утвердительного кивка Вася помог другу добраться до туалета, а Свешников включил чайник и сунул в микроволновку тарелку с борщом, который Маргелов привез из дома. Друзьям еще днем сухомятка и фастфуд уже встали поперек горла, после чего было решено добыть домашней снеди, и по жребию домой отправился Вася. Вернулся он, кстати, задумчивый, но на вопрос Паши только отмахнулся, а потом забылось.
Когда Жуков вышел из туалета, его уже ждала горячая тарелка борща с огромным ломтем хлеба, домашний плов и кружка заваренного чая. Сергей привалился к стене и бездумно посмотрел на друзей. Затем его взгляд сфокусировался на минералке. Он схватил ее и начал глотать воду. Потом сел на стул и принялся жадно есть, отхватывая от хлеба большие куски и мелькая ложкой. Друзья только переглядывались. Они тактично молчали, понимая, что стресс скоро пройдет и Сергей все им расскажет.
Когда все тарелки опустели, Сергей взялся за кружку и принялся отхлебывать, задумчиво смотря в окно. Ни о чем говорить ему не хотелось.
– Ну, не томи! – не выдержал Маргелов. – Получилось?
– Не знаю, – хрипло ответил Сергей. – Передать удалось устно бойцу одному. Дойдет или нет, не знаю.
– Ты хотел сказать – дошел или нет? – уточнил Павел. – И расскажи все, наконец!
– Я вижу, что не хочешь, – сказал Вася, – но надо. Давай через не хочу.
Сергей вздохнул и начал рассказывать. Как попал в тело офицера, точнее командира, а еще точнее в комиссара. И было обрадовался, что удачно попал, но комиссар был ранен, и ранение из легкого перетекло в тяжелое. К тому же группа бойцов, возглавляемая комиссаром, пробиралась в сторону фронта, и если бы не гонор некоторых бойцов и собственно самого комиссара, то дошли бы, но надо было ввязаться в безнадежный бой, где носителя и ранило. Потом был долгий кросс по лесным завалам в попытке оторваться от немцев. Оторвались, конечно. Однако такие нагрузки добавили проблем. Рана воспалилась…
Друзья слушали внимательно. Уточняющих вопросов не задавали.
– Я и решил рискнуть, – продолжал Жуков, – ловко видения подправил, а потом на будущее перевел. Показал ночную Москву, Поклонную гору на девятое мая. Надо сказать, шок у Иванцова был, но больше по итогам войны. Я в его голове не так сильно удивлял. Может, это из-за ранения, не знаю. Еле убедил, что Бесхребетный ни при чем. Почему-то фактов комиссар не замечал. Но потом, когда я про блокаду видения прокрутил, он решился. Мне это стоило больших трудов. Я ведь тоже боль чувствовал. Даже пытался взять ее на себя. Вдруг носителю лучше станет?
– Погоди, как ты это сделал? – спросил Свешников.
– Попробовал отодвинуть Иванцова вглубь, не блокируя моторику.
– А, ясно. Извини, что прервал.
–
– Я тут не выдержал… – вздохнул Жуков, – и лишнего, похоже, наговорил.
– А чего ты наговорил?
– Про Гитлера, Паулюса, Курскую дугу. С матюками, правда.
– Если с матом, то никто ничего не понял.
Через полчаса друзья спорили – стоит ли сейчас делать следующий выход, или прерваться.
– Понимаете, мы скоро свихнемся, – говорил Сергей. – Мало того что две личности в голове, так смерть переживаем каждый раз.
– И мне иногда кажется, что они рядом, – сказал Свешников. – И Миша Майский, и Иван Григорин.
– Ты прав, – вздохнул Вася. – Будто в нас частичка их душ осталась.
– Помни – так сказал мне Иван. И я помню. Как такое забыть?!
– Да, – кивнул Маргелов. – Я в танкисте пробыл всего ничего, и то такой след в душе остался! Я не говорю про Резеду… – Вася на мгновение задумался, – не знаю, хватило бы у меня духа под танк лечь? А вот у Ярослава хватило!
– Я много болел, – тихо сказал Свешников, – было обидно – все гуляют, делают что хотят, а я как неприкаянный. Плакал много. Да, плакал! Но никто не видел моих слез. Я считал, что все должны видеть меня сильным. Такие не плачут. А теперь… теперь я не могу сдержаться. И мне все равно, что скажут.
– И правильно! – согласился Вася. – Мне еще дед говорил – настоящий мужик ничего не стыдится, даже своих слез, если они искренние.
– Пусть придется переживать смерть раз за разом, но прерывать выходы не стоит! – твердо сказал Паша.
– Согласен, – сказал Вася и посмотрел на Сергея.
Тот кивнул со вздохом:
– Черт с вами, работаем. Но один раз, потом отдохнуть придется, а то точно свихнемся.
На «выход» пошел Маргелов. Для начала переставили датчики «правильно» и запустили аппарат, и прототип томографа выдал череду снимков. Вася смачно зевнул, и пока друзья переставляли датчики по-старому, быстро просмотрел записи для освежения памяти. Вновь готовность.
– Поехали? – спросил Свешников, запуская программу. Но Маргелов не ответил.
Глава 10
Внезапная матерная тирада отвлекла лейтенанта от тяжких дум.
– Что случилось? – встрепенулся Петров, с удивлением замечая, что полуторка остановилась.
– Колесо пробили, тащ лейтенант, – с досадой ответил шофер и, открыв дверь, полез из кабины.
Петров огляделся. Из-за своей задумчивости он не смотрел по сторонам и теперь не представлял, где они находятся. И было отчего. Ведь от того, что на него навалилось, поистине растеряешься…