Тропой памяти
Шрифт:
Глава 12
Так прошли почти две седмицы. За это время Шара успела освоиться в крепости, притереться к новым товарищам по оружию, и, в особенности, к девятке стрелков, так как общаться приходилось, в основном, с ними. Шаграт появлялся редко, да и что ему было делать на стенах, где всецело властвовал Лугдуш? Следуя негласному уговору, девушка насчет родственных уз не распространялась, потому и бегать лишний раз к коменданту полагала неприличным. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что и некогда: в свободное от торчания на стене время лучница предпочитала спать, искренне наслаждаясь тем обстоятельствам, что сон вновь стал подобен черноте глубокого колодца, а странные видения покинули ее. А вскорости ей пришлось узнать, отчего крепость
Однажды посередь дня гарнизон был поднят по тревоге. Оказалось, что в районе четвертого поста были замечены двое сухну. Благодаря пятнистым плащам грязно-серого цвета им удалось легко проскользнуть мимо дозорных, почти сливаясь с каменистым пейзажем, поскольку плотное плетение нарт-харумы сыграло в этот раз против иртха. Сообразив, что чужаки направляются прямиком к перевалу, кто-то из дозорных додумался подать дымовой сигнал. В мгновение ока скальный гребень украсился коричневыми силуэтами пограничных стражей, но напрасно: нарушители словно растворились в воздухе. Погранцы, однако, в такое чудо не поверили и продолжали прочесывать склон до тех пор, пока не наткнулись на раненого сотоварища, который и указал, куда побежали непрошеные гости. Оцепить ущелье, отрезав чужакам другие пути наверх, было делом техники. Как только две расплывчатые тени, подозрительно озираясь, шмыгнули в темную щель между камней, защитники Кирит-Унгола вздохнули с облегчением, и, немного подождав, преспокойно ушли, на всякий случай, оставив троих возле входа в пещеру.
Тем временем Лугдуш собрал оставшихся в крепости стрелков и приказал им следовать за собой, однако, к удивлению Шары, путь их лежал не на стены, а вниз по лестнице к Бронзовым воротам. Возле той самой каморки, где она в первый день беседовала с Шагратом, уже толпилась куча народу. Мелькали ставшие знакомыми лица в высоких горловинах кожаных доспехов, нашивки с Кургузом в паутине, эфесы й’тангов. Толпились, впрочем, не просто так: все по одному ныряли в ту самую каморку под лестницей и через мгновение выбегали, уступая место следующему. Двигалась очередь быстро. Пристроившись в самый хвост и не в силах держать женское любопытство, Шара аккуратно потыкала пальцем ближайшую спину:
— Хузгат, а Хузгат! А что там? — она кивнула в сторону таинственной двери.
— Ты че — в первый раз? — хохотнул тот, но, вспомнив, снизошел для объяснений: — А оригхаш. Противоядие от Шелоб.
— От… чего? — вытаращилась Шара, но в этот момент подошла очередь Хузгата, и он скрылся за дверью, так и не успев ответить. А еще через мгновение услышала окрик: «следующий!»
Первым, что увидела переступившая порог Шара, была плоская жестяная кружка, которую сунул ей в руки толстый орк в простой рубахе. От резкого, чуть кисловатого запаха оригхаша немедленно защипало нос — теперь понятно, что за дух витал в этом помещении ранее. Точно в бочках не таингур!
— А… э… и че с этим делать? — осторожно поинтересовалась лучница, взвешивая кружку на ладони.
— За шиворот себе вылить, пхут-тха! — рявкнул разливала, — пей быстро и выметайся, только тебя и ждут!
— А… — Шара еще раз принюхалась и сглотнула с отвращением, — можно… не надо? Может, и правда, за шиворот лучше, а? — она заискивающе посмотрела на толстяка, но тот не оценил:
— Ты будешь пить или нет?! — рассвирепел он, — вот цапнет тя Шелоб, вспомнишь тогда дядьку Пильхака, да! Пей быстро!
Пришлось подчиниться. От единственного глотка дыхание перехватило так, будто на шею аркан накинули. Смахнув рукавом выступившие слезы, девушка бросилась к выходу, где уже ждали все причастившиеся огненного зелья. От Бронзовых Врат до ущелины сбегала насыпь каменной крошки, миновав ее, стрелки в сопровождении десятка погранцов оказались перед рукотворной каменной стеной: гранитная плита толщиной в добрый локоть перегораживала ущелину в наиболее узком месте наподобие двери. Да, собственно, это и была дверь, отделяющая Кирит-Унгол от внешнего мира. Двое ребят покрепче с натужным пыхтением сдвинули плиту, почти на локоть отворив проход к пещерам, в то время как стрелки, повинуясь безмолвному приказу Лугдуша, рассредоточившись полукольцом,
— Теперь ждать. Всем оставаться начеку, если что — бить по глазам… Ну, сами знаете…
Это была первая фраза, произнесенная командиром стрелков за воротами заставы. Шаре ужасно хотелось задать вопрос, но тишина повисла вновь, да такая жуткая, что нарушить казалось еще более страшным делом. Пальцы затекли на тетиве, из-под век напряженных глаз текли слезы — не вытирать, только смаргивать…вот так. Потянулись минуты.
Когда откуда-то сверху рухнул иртха с безумным взглядом, то от участи мешка для лучных тренировок его спасла лишь скорость реакции Лугдуша: раньше, чем кто-то успел бы пальнуть на шум, командир лучников схватил незнакомца за шиворот рубахи и отволок подальше, где и уточнил некоторые детали столь неожиданного и эффектного появления:
— Ты че тут, пхут-тха, забыл?! Че те тут, игрушки что ли?!
— Парень один пропал, слышь…
— Из караульных?
— Ну! Остальные говорят — в пещеры полез, типа проверить, как там тарки эти…
— Н-наркунгур! — по голосу Шара впервые слышала, чтобы Лугдуш был в таком бешенстве. — А ты куда смотрел, мать твоя ящерица?!
— Дык я… — забормотал тот, второй, оправдываясь, — откуда? Лугдуш… ты это… надо ж его вытащить тоже, а? Лугдуш…
— Четыреста тридцать восемь зим я Лугдуш! — дежурно огрызнулся в ответ сутулый иртха, но по тону чувствовалось, что мысли его приняли совершенно иное направление, нежели вначале разговора. — Надо, пхут-тха… Ладно, давай вали до своих, разберемся…
Погранец еще что-то говорил, видимо, оправдывался, и слинял только после второго посыла.
Медленно сужая полукольцо, бойцы приблизились к черному зеву пещеры. Стрелки немедленно заняли место за их спиной, создав такое же полукольцо. Один из погранцов, оказавшийся ближе всех ко входу, несколько мгновений прислушивался, после чего просигналил жестом: «все тихо». Лугдуш точно так же, жестами раздал команды, и пятеро мечников и двое покинувших строй стрелков шагнули в темноту. Прочие не двигались. Прошла минута, две… три… Шара обратилась в слух: теперь она слышала даже похрустывание собственных суставов и биение крови в висках. В какой-то момент ей показалось, будто где-то очень глубоко под землей нечто скребет по камням, но звук стих столь же неожиданно, как возник. Напрягать одновременно зрение и слух оказалось делом невозможным, поэтому девушка на мгновение прикрыла глаза, слегка ослабив при этом тетиву анхура, и прислушалась вновь. И тут…
Скрежет неповоротливой костяной туши, приглушенные крики и топот сапог послышались совсем рядом. В проеме пещеры мелькнуло что-то белесо-серое, крики раздались ближе и громче, но теперь в них не было прежнего ужаса, и, вторя этим голосам, грозно запела тетива, послышалось клацанье стрел, нашедших цель.
— Бить выше голов! — рявкнул Лугдуш, уже не понижая голоса, во всю мощь легких. — По глазам ее, по глазам!
Не успела лучница сообразить, как это «выше голов», но «по глазам», как из пещеры выскочил стрелок, на ходу выдернул из колчана стрелу и замер у входа в стойке. Сразу за ним из темноты показались двое погранцов, на плечах они тащили какой-то липкий мерзкого вида сверток, за ними — еще двое, с безжизненным телом иртха, ноги которого волочились по земле. Парень у входа быстро обернулся к Лугдушу: