Тропою страсти
Шрифт:
У Джесс закружилась голова.
— Луиджи, пожалуйста… — с трудом прошептала она.
— Ах, бедная Моника, — она явно не солгала мне, намекая на твою секретную миссию, — медленно произнес он. — Какая досада, что никто не догадался предостеречь тебя, какой она может быть необыкновенно прозорливой. — Он брезгливо отшвырнул папку, так что оставшиеся вырезки веером разлетелись по полу. — Ну что ж, ты не можешь пожаловаться, что я не внес сюда свой вклад и не предоставил тебе сенсационный материал, которого
— Какой там материал! Это так, пустяки… — ошеломленно промямлила Джесс, сгорая от стыда.
— Не сомневаюсь! Попробуй только что-нибудь исказить, и я привлеку тебя к суду! — Он принялся демонстративно внимательно читать ее записи, и издевательское ожесточение, прозвучавшее в его смехе, резало ее как ножом. — У меня вызывает недоумение одна деталь, — задумчиво произнес он таким тоном, будто вел обычную беседу. — Я знаю, что есть газетенки, способные напечатать любую мерзость, какая только попадет к ним в лапы, но полагаю, что даже они требуют от своих авторов хоть какой-то минимальной грамотности!
— Что? — Джесс почти физически ощущала его презрение и негодование.
— Это — невероятно примитивная чушь, — проскрежетал он, бросая испепеляющий взгляд на папку. — Неужели ты считаешь это готовой статьей? Ребенок мог бы написать лучше!
— Есть разница между черновыми набросками и окончательным вариантом, — бросила ему Джесс, понимая, что между ними все кончено.
— Не надо быть гением, чтобы понять, что человек, неспособный грамотно связать несколько слов в предложении на черновике, не сумеет сделать это и в любом другом случае!
Джесс сделала медленный глубокий вдох, пытаясь привести в порядок путающиеся мысли. И этого человека она любила! Человека, который вместо того, чтобы открыто противостоять ей, играл с ней как кошка с мышкой — вплоть до того, что заманил ее в постель… все это время думая, что она за ним шпионит, и все это время ее ненавидя!
— Я не претендую на то, чтобы считаться великим писателем. — Джесс говорила чуть не плача от ощущения окончательной и невосполнимой утраты. — Однако вряд ли это необходимо падчерице Чарльза Фостера… Ты слышал о «Фостер пресс»?
— Разумеется, я слышал об этом издательском доме, — угрюмо откликнулся Луиджи, — но ничто из того, что я слышал, не наводило меня на мысль, что этой фирмой руководит такой человек, которому может понравиться идея, что женщина — любая женщина, не обязательно его падчерица — добровольно превратится в шлюху, чтобы только собрать «жареный» материал! — Он резко повернулся и направился к двери. — Я уезжаю сейчас, в четыре придет машина, которая отвезет тебя в аэропорт.
Одри Янг удрученно покачала головой.
— Джессика, ну как ты могла оказаться такой наивной? — простонала она. — Я знаю, что ты никогда
— Я же тебе объясняла… — защищалась Джесс. Она только что изложила кузине сильно подправленную версию событий, произошедших в Ирландии, — только потому, что этого требовала ее совесть. — И не надо мне напоминать, какая я дура! Мне так тяжело!
— Прости, дорогая… Господи, ну почему ты мне не рассказала об этом, когда я звонила тебе, чтобы узнать, свободна ли ты от работы?! — причитала Одри.
— Потому что… Знаешь, Одри, дело в том, что на прошлой неделе Чарльз вызывал меня в свой офис…
— Вызывал? Силы небесные, должно быть, ваши отношения совсем плохи, если дошло до…
— Вовсе нет! — воскликнула Джесс; от волнения ее нервы напряглись до предела. — Он просто не хотел, чтобы мама слышала, что он мне скажет… Фактически он в очень мягкой форме сообщил, что по моей вине он получает какие-то оскорбительные письма от Луиджи и его адвокатов.
— Минутку! — с нарастающей тревогой прервала ее Одри. — С какой стати Луиджи и его адвокаты стали писать Чарльзу?
Раздражение Джесс достигло предела:
— Я думала, ты поняла, что я не случайно сообщила Луиджи, кто мой отчим.
Одри в ужасе покачала головой.
— Джесси, ты же не думала, что Чарльз поможет тебе напечатать?.. О, ты, видимо, именно это и имела в виду! — простонала она. — Я знаю, что в свое время ты совершила немало глупостей, но эта — поистине самая большая из них!
— Однако это не дает Луиджи права называть меня шлюхой! — неосторожно вырвалось у Джесси в приступе отчаяния.
— Как он тебя назвал? — задохнулась Одри, не веря своим ушам.
— Я… э-э… он сказал что-то по-итальянски. — Джесс с ужасом осознала, какую глупость она только что совершила. — Мне показалось, что это прозвучало примерно так, — закончила она не очень убедительно.
— Ну и как повел себя твой отчим? — Одри еще пребывала в потрясении от услышанного.
— Он передал мне два письма… Когда я их прочла, я думала, что с ним случится истерика.
— Но ничего подобного, конечно, с ним не произошло?
— Он обнял меня и попросил, если я смогу, объяснить… И еще сказал, что чувствует себя в какой-то степени тоже ответственным… — пробормотала Джесс, — за эти письма… — Она не договорила, а ее глаза наполнились слезами.
— Как Чарльз может считать себя в чем-то виноватым? — возразила Одри.
— Это из-за его отношения к моей идее заняться журналистикой, — вздохнула Джесс. — Единственная причина, почему он был против, — потому, что знал, что у меня совершенно нет к этому способностей. Но он не смог заставить себя сказать об этом напрямую.