Тропою тайн

Гудж Эйлин

Кейт сидела неподвижно, сердце разрывалось от отчаяния, а молодая женщина в бледно-зеленом платье, вероятно, родная мать Скайлер, нахмурилась и встала.

— Мне пора, — смущенно сказала она. — Но если я вам понадоблюсь, попросите позвать меня. Я буду в больнице весь день.

Странное, как после наркоза, спокойствие овладело Кейт, и она узнала в нем первый симптом приближающейся истерики. Собравшись с силами, Кейт овладела собой.

— Спасибо. Пожалуй, позже я пошлю за вами, — солгала она.

Но несмотря на все угрызения

совести, Кейт думала: «Если Элли попытается отнять у меня Скайлер, я этого ни за что не допущу». Осознав ситуацию, Кейт перестала убеждать себя в том, что родная мать Скайлер живет где-то далеко, в неведомом краю. Она убережет дочь от этой улыбчивой белокурой женщины, которая — «Почему я сразу не заметила этого?» — так похожа на Скайлер. И хотя часть души Кейт призывала ее упасть перед Элли на колени и взмолиться о прощении, другая требовала изгнать, навсегда вычеркнуть эту женщину из жизни.

Кейт вздрогнула, услышав ответ ни о чем не подозревающей Элли:

— А если не позовете, я зайду сюда завтра, проведаю вашу дочь. К тому времени ее уже переведут в обычную палату — не сомневаюсь.

И прежде чем Кейт успела возразить, Элли ушла. Кейт безвольно обмякла в кресле. Она чувствовала себя высохшей, плоской и бескровной, как меловая линия на асфальте.

«Если бы только Уилл был здесь!» — в отчаянии думала она.

«И чем бы он помог?» — язвительно осведомился внутренний голос.

Кейт перенеслась в прошлое, в тот давний день, когда поделилась с Уиллом мыслями насчет родной матери Скайлер. Ее принципиального мужа, однажды выставившего за дверь влиятельного гостя за грубую расистскую шутку, донельзя возмутило само предположение, что Скайлер может принадлежать кому-то другому. Не говоря ни слова, он повернулся к Кейт спиной и ушел. Уилл вернулся лишь на следующее утро, небритый, встрепанный, с покрасневшими глазами, всем своим видом обвиняя Кейт в вопиющем преступлении, которого она не совершала. «Больше никогда не заговаривай об этом», — убийственно спокойным голосом сказал он, и Кейт показалось, будто кровь заледенела в ее жилах.

К этому разговору они больше не возвращались. Уилл увлеченно занимался бизнесом; под его умелым руководством компания, торгующая недвижимостью и основанная его отцом, за последнее десятилетие стала приносить втрое больше дохода. Кроме того, Уилл был хорошим семьянином, преданным и заботливым мужем, но ни за что не желал обсуждать тревоги Кейт, думать о проблеме, не имеющей немедленного и конкретного решения.

Поэтому Кейт одну пожирало вечное пламя их преступления: ведь ей запретили даже упоминать о нем.

И вот теперь Кейт предстояло также одной сразиться с судьбой, которая нашла лазейку в их замкнутой жизни и теперь угрожала тому, что для Кейт было дороже всего на свете.

Около восьми вечера в коридоре появился доктор Уэстер-холл в мятых зеленых одеждах и избавил Кейт от мук. Он сообщил, что Скайлер хорошо перенесла

операцию и, судя по всему, скоро поправится. Расплакавшись от изнеможения и радости, Кейт еще раз попыталась дозвониться до Уилла в Лондон. Едва она взволнованно сообщила о случившемся, Уилл помчался в аэропорт.

Он прибыл рано утром, и, увидев, как муж входит в отдельную палату Скайлер на девятом этаже, Кейт испытала невообразимое облегчение. Минувшую ночь она провела на жесткой кушетке рядом с кроватью дочери, и теперь у нее адски ныли все кости и мышцы. Взглянув на встревоженное лицо мужа, Кейт поняла, что больше не сможет скрывать страшную тайну.

— О, Уилл, слава Богу, ты здесь! — Она порывисто обняла небритого мужа.

Глаза Уилла покраснели, костюм был таким же мятым, как одежда Кейт, в которой ей пришлось спать. Но как же она обрадовалась мужу! Каким родным показалось ей его угловатое лицо и даже неприметный шрам над бровью. Когда Уиллу было девять лет, в него швырнула граблями драчливая семилетняя соседка, та самая, на которой он потом женился.

— Господи, подумать только: все это время я торчал в каком-то паршивом клубе, попивая бренди в обществе лорда как бишь его, и мечтал только убедить этого человека финансировать проект Сити-Айленд… — Уилл осекся и потер щеку ладонью.

Кейт знала, что многомиллионный проект Сити-Айленд — один из крупнейших за всю историю фирмы Уилла, в ходе которого предстояло снести несколько огромных кварталов на набережной и застроить их заново. Компания Уилла затратила на осуществление проекта огромные средства, помочь завершить его могла только группа британских финансистов. Как, должно быть, удивились англичане, узнав, что Уилл покинул страну в разгар переговоров! Только теперь, когда жизнь Скайлер была вне опасности, Кейт подумала о том, какие последствия для фирмы и для самого Уилла могут иметь прерванные переговоры и незаключенное соглашение.

— Ты все равно ничем не смог бы помочь. Сейчас самое важное — чтобы она поправилась. — Даже теперь Кейт не решилась повторить такие фразы доктора Уэстерхолла, как «необратимых повреждений нет» и «судя по всему, двигательные функции не нарушены». Сама мысль о повреждениях и нарушениях была для нее невыносимой.

Встревоженный Уилл посмотрел на спящую дочь, к руке которой тянулась прозрачная трубка капельницы. В марлевой повязке размером с тюрбан Скайлер походила на самого маленького раджу в мире.

— Она уже приходила в себя после наркоза? — тихо спросил Уилл.

— Несколько часов назад, но была как в полусне, — ответила Кейт. — Едва я успела обнять ее, как она вновь уснула.

Уилл опустился на стул возле постели девочки. Проведя ладонью по лбу дочери, по узкой полосе кожи, не прикрытой повязкой, он наклонился и прижался щекой к ее маленькой загорелой ладошке. В его глазах застыли слезы.

Выждав несколько минут, Кейт подошла к мужу и положила Руку ему на плечо.