Тростинка
Шрифт:
Андрей спрятал улыбку в пушистых усах.
Властимир продолжал свои мысли, не обращая внимания на друга:
– Дросида – ростом высока, в кости широка…, – озаботился он, – а с годами состарится!…
Князь ненадолго замолчал, словно представляя себе Дросиду в преклонных летах.
Он вздрогнул и тряхнул головой:
– Нет! Вот – Милица! Красива и добра, а уж как кротка. Да и ростом она не слишком вышла. По плечо мне будет. Вот такая должна быть княгиня, – решил Властимир наконец.
– Воля твоя, друже. Милица тебя
Властимир повеселел. Выбор сделан. Теперь можно пировать.
Дружинники весело придвинулись к накрытому столу. Верный дядька сначала сам испробовал медовуху из предназначенного Властимиру кубка и лишь потом протянул его князю. Все пили за здоровье князя, закусывали разложенными яствами. Двое холопов принесли на вертеле зажаренную косулю.
Дядька отрезал лучший кусок и подал князю.
Остальные сами резали от туши: кому, что понравится. Дружинники, сопровождавшие князя, были все близкими друзьями, проверенными в боях да в попойках, поэтому не церемонились и пили-ели от души. Медовуха развязала языки, стало веселее на душе. Властимир нашел взглядом гусляра и попросил сыграть на гуслях. Молодой темноволосый дружинник настроил гусли и запел, перебирая струны. Веселая песня понеслась по поляне. Голос певца, чистый и звонкий, заставил замолчать птиц лесных. Казалось, весь лес прислушивается к песне, звеневшей чище лесного ручейка. Голос то поднимался, улетая выше сводов старых деревьев, то опускался ниже озерных вод, то плыл над ними, перешептываясь с озерным прибоем. И даже когда певец замолчал, на поляне еще стояла тишина, словно все ждали продолжения. На лицах дружинников застыли добродушные улыбки.
Князь похвалил певца и сам налил медовуху в его кубок. Протянув кубок гусляру, князь так и застыл с протянутой рукой.
Серебристый смех остановил его. Смех был явно женский и доносился сверху. Взоры дружинников поднялись к вершине осокоря. Но в густой листве они никого не разглядели.
– Русалка, поди, шалит, – высказал предположение один из дружинников. – На этом озере их много.
– Эй, покажись! – звонко крикнул вскочивший на ноги певец. – Иди пировать с нами!
– А не обидите? – послышался сверху веселый и нежный девичий голос.
– Не обидим! А если не покажешься, стрясем тебя оттуда, – строго пообещал гусляр.
Вверху опять послышался веселый смех:
– Меня так просто не достать вам.
– Вот сейчас залезу к тебе, – пообещал Андрей, – быстро спущу.
– Не троньте ее, – вступился за русалку Властимир. – Сама спустится. Без воды долго не вытерпит. Давайте лучше еще медовухи отведаем – хмельна очень.
– А меня медовухой угостите? – весело спросили сверху.
– Не знал я, что русалки медовуху пьют, – усмехнулся князь.
Вверху зашелестела листва, и, тут же, из-за толстой ветки показалось девичье лицо. Девушка бесшумно заскользила по веткам и через мгновение предстала пред очи
В первое мгновение всем показалось, что это действительно русалка выплыла из озера. Дружинники завороженно смотрели на красавицу.
Она, весело сверкнув белыми зубами, произнесла:
– Онемели, что ли?
Пришедший в себя Андрей протянул к ней руку и прикоснулся к ее ладони:
– Теплая! А говорят, что русалки ледяные!
Кругом, недоверчиво, засмеялись дружинники. Но приблизиться к девушке никто не захотел, мало ли: вдруг защекочет? Русалки они такие: защекочут, да в воду уволокут. И помочь некому будет, заворожит всех, заморочит.
Сомнения рассеял смерд из ближайшей деревни:
– Не русалка она. В лесу живет с бабкой своей. По деревьям вон лазает, да прячется, не угонишься за ней. А так – девка, как девка. Не любят только ее в деревне. Бабка ее – ведьма. Да и сама она – нелюдимка. Лесовинка, одним словом. Говорят, что они с бабкой с лешими да с кикиморами знаются. Недалече в лесу домишко их…
– Чего не утопите, раз ведьма? – спросил пожилой седобородый дружинник.
– Так она – безвредная ведьма. Деревенских лечит от хворей всяких. Роды у баб примает. Тем и кормится. Девчонка – не родная ей. Подкидыш. Весен шестнадцать-восемнадцать прошло с тех пор, как она нашла ее у себя на пороге ночью. Так и живут вместе. Женщина деревенская выкормила ее своим молоком; у нее, вишь, сын был маленький на то время. А так – пусть себе живут. Места немного занимают.
Властимир разглядывал сидящую на траве девушку.
Она была очень юная, было в ее облике что-то необычное. Русалочье…? Движения ее рук, поворот головы были плавными, как будто девушка привыкла плавать по водной глади и теперь ей тяжело без привычной стихии.
В душе князь подивился.
Он впервые видел такую необычную, полудикую красавицу, хотя и навидался красавиц не только русских, но и заморских…
…А тонка как. Кажется, повеет ветерок и унесет ее далеко-далеко, и никогда князь не увидит ее больше. Он очнулся от мыслей, в душе подивившись, что думает о девушке.
Андрей уже отрезал кусок мяса и протянул девушке.
– А ме-до-вухи? – разочарованно-протяжно произнесла она.
– Мала еще медовухой баловаться! – урезонил ее убиравший объедки холоп.
– Ты иди, иди себе, мужик, – проводил его князь.
Холоп, укоризненно оглядываясь и недовольно бурча, отошел сторону. Зачем понапрасну спорить с князем?
Властимир поднес недопитый кубок девушке:
– Вот, отпей.
Девушка, не жеманясь, отхлебнула из серебряного кубка и улыбнулась: