Тростинка
Шрифт:
Радомир подъезжал к деревеньке, разграбленной половцами. Предчувствия не обманули его. Навстречу выходили старики да немощные старухи. Они валились в придорожную пыль, перед копытами княжьего коня, моля о защите, стеная о постигшем их горе. Половцы увели много молодых, пожгли посевы, как теперь зимовать? Где приют найти? Ведь хаты тоже большей частью сгорели. Не лучшая картина ожидала его и у стен города. Собравшиеся горожане с плачем встречали своего князя на площади. Проехав по улице, Радомир видел и сгоревшие дома, и поваленные ограды полисадов, и женщин, оплакивающих своих мужей. На площади простоволосая, растрепанная женщина упала перед ним ниц. Рыдания мешали ей говорить. Радомир с трудом признал боярыню Настасью. Одежда на ней висела грязными лохмотьями, волосы, свалявшимися куделями, загораживали
– До-че-нь-ка, доченька, – рыдала боярыня.
Князь стал трясти ее за плечи. Сквозь толпу протискивался молодой, высокий воин из дружины князя. Он бросился к боярыне, видимо сразу признав ее. Женщина все так же рыдала, не в силах вымолвить ни слова. Из толпы вышел холоп и поклонился князю.
– Молви, – разрешил князь.
– Госпожа это моя. Половцы увели у нее дочь.
Боярыня, подтверждая слова слуги, согласно закивала головой.
Лицо молодого воина побелело. Он кинулся в ноги князю:
– Отпусти меня, княже, это же Любава моя. Отобью я ее.
Лицо Радомира мрачнело с каждым сказанным словом. Он хмуро глянул на своего дружинника:
– Один не одолеешь! Отряд их, говорят, велик. Надо посылать за братьями. Пусть явятся со дружинами на помощь.
Были посланы гонцы ко всем трем братьям.
Властимир c женою сидели за трапезой, когда дядька Назарий потревожил его:
– Беда, князюшка! Гонец от князя Радомира прискакал. Вести его к тебе?
– Да побыстрее! – велел Властимир.
Пригибаясь в низкой двери, в трапезную вошел весь запыленный с дороги гонец. Пот струился по его рябому лицу. Он в нерешительности остановился у порога, ожидая разрешения говорить.
Властимир махнул рукой, приглашая его сесть на лавку. Но гонец не стал садиться, а сразу стал говорить:
– Послал меня, князь, брат твой за помощью! Половцы напали на его владения. Много угнали людей да награбили много, скот у смердов угнали! Хочет князь проучить их. Да одному не под силу. Говорят, что ворогов тех несметно на город налетело. Вот и прислал князь просить подсобить ему. За другими братьями тоже послано.
Властимир, не думая ни минуты, уже звал дядьку, уже велел сзывать дружину, велел седлать коней да в дорогу отправляться, не мешкая.
Милица тревожно следила за сборами мужа. Она боялась за князя, но и останавливать его тоже боялась. Украдкой смахивала она не прошеные слезы, предательски набегавшие на глаза. Провожать мужа она вышла на крыльцо.
Князь, взлетел на своего боевого коня. Конь тот был черным, как смоль, а грива и длинный хвост, были пегие. Приближаться к нему, кроме конюха и князя, никто никогда не решался. Злой был конь. Фиолетовые глаза так и сверкали неудержимым огнем. Зато и предан был, в бою направо и налево кидался он на врага, стараясь укусить за шею да за плечи. Не раз выносил он раненого хозяина. Не подпускал к себе ни чужих, ни своих. Бил он мощными коваными копытами без разбора, кто бы ни приблизился. И лишь когда добегал до своего стана, останавливался около хозяйской палатки. И только старый княжий слуга, дядька Назарий мог снять князя с огромной черной спины его. Властимир потрепал по холке коня, тот признавая хозяина, согласно кивал головой
– Ну что, Уголек, в поход! – Властимир дернул удила и впереди дружины выехал из города.
Собравшиеся братья держали совет, где теперь могут быть половцы. Дорог много, а вот по какой они передвигаются в данный момент? Стража показывала, что нападал враг из леса, и ушли они в лес. Это было не характерно для половцев, хоть и нападали они внезапно, а уходили обычно в степи, где им были знакомы все балки и тропинки.
Решено было отправить отряд в лес.
Василь и его дружина поедут по степной дороге. Радомир же, с малою дружиною, будет охранять город. За это время враги могли уйти далеко и даже соединиться со своими соплеменниками, но зная коварство половцев, можно было ждать повторного нападения. С отрядом Властимира уходил и молодой воин Радомира по имени Юрий. Любава была его невестой, он рвался отбить ее у врага. Выезжали из ворот ранним прохладным утром. Начинающаяся осень позолотила листву на деревьях, проредила
Никто не услышал от него ни горестного слова, ни тяжелого упрека; ни звука не проронил воин. Тут же, вырубив кусты, молча рыл мечом могилу для своей невесты. От помощи он отказался, и теперь воины смотрели на своего друга, сочувствуя и переживая вместе с ним. Юрий уложил в могилу, завернутое в плащ тело и все присутствующие бросили по горсти земли. Двое воинов выкопали недалеко молодую березку и посадили в изголовье могилы. На Юрия, как будто нашло озарение. Не произнеся ни слова он покинул поляну и вскочив на коня направился по дороге из леса. Властимир, поняв, что воин найдет врага по наитию, велел отряду следовать за ним. И вскоре весь отряд выехал из леса. Воин не оглядываясь, словно не понимая, что он делает упрямо скакал вперед. Скакали весь день, почти не останавливаясь на отдых. К вечеру, обессиленные, уставшие воины валились с коней, так и не обнаружив врага. Разжигали костры и навешивали котелки на палки. Вскоре запахло упревшим варевом. Хлебали из одного котелка несколько человек. Неспешно текла беседа. Потом раскинув плащи, валились тут же на землю, мгновенно засыпая и чутко слыша все степные звуки. Но вокруг было спокойно. Стрекотали цикады, тихо шелестела трава под юркими телами ласок, выползших на охоту, пищали пойманные мыши, да вдали слышался вой одинокого волка, призывающего стаю.
Утренняя заря, окрасила степь бледно-розовым туманом. Восток окрасился оранжево-красным горизонтом.
– Ветер будет сильный, не иначе, – разминая члены со сна, – произнес пожилой усатый воин, разглядывая горизонт. Трапезничали вчерашними остатками и снова вскакивали на коней. Казалось, что степи не будет конца. Копыта лошадей топтали привядшую траву, сухие соцветия репьев цеплялись к одежде к конским ногам, но привычные люди не замечали их. Степь, то стелилась прямая, словно столешница, то вдруг дыбилась небольшими холмами, то глубокие овраги пересекали ее, и надо было или объезжать их или спускаться в их глубины, поднимаясь потом по неровным склонам. К концу третьего дня дружина спустилась в огромную балку, объехать которую оказалось пустой тратой времени. Найдя более пологое место, спускались вниз, располагаясь в заросшей низине. По дну балки бежала проворная мелкая речушка.
Выслали дозор и расположились на отдых. Не успели дружинники напиться холодной воды, как показался отряд, отправленный в дозор.
Властимиру сообщили, что видели вдали несколько вражьих воинов, наверное тоже дозор. Заметили они дружинников или нет, трудно было определить. Дружинники были укрыты небольшим холмом. Оставалось только надеяться, что враг не подозревает о преследовании.
Глава 7
В стане Бадуха готовились к отдыху.
Пленных собрали в плотный круг, и они, тесно прижимаясь друг к другу, кто сидя, кто лежа, засыпали с невеселыми, тревожными мыслями. Каждый думал о предстоящей неволе, о далекой чужой стране, куда вели их эти узкоглазые воины. Отчаяние и непонимание читалось на лицах.
Ведь недавно все было иначе: была свобода, были семьи, были заботы.
А теперь: только неизвестность!
Охранники сидели и стояли вокруг пленных. Худой старый воин, устремив взгляд зорких глаз в степную тревожную темень, тянул нескончаемо заунывную песню. Пел воин о былых походах, о том, как на вырученные с добычи монеты, он купит много шелковых халатов. Ведь хан Бадух справедлив и щедр. Он выделит старому воину много рабов. Некоторые молодые воины, стояли на страже с закрытыми глазами. Целыми днями и ночами надо было стеречь добычу. Для сна оставалось не слишком много времени.