Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Ты меня прости, – сказал Гершом, – но в твоих словах много предположений. Гектор может и не идет к Карпеи. Может, он отправился на помощь в Каллирос. И, даже если ты прав, он может уже быть в Карпеи и готовится пересечь пролив. Нет уверенности, что мы прибудем вовремя, чтобы помочь ему.
Геликаон отошел от них обоих, позволив им дальше спорить. Ему было нужно время, чтобы подумать.
Если он отправится в Карпею, а микенский стратег Менадос нападет на Дарданию, будет ужасное кровопролитие. Если он поплывет домой, чтобы защитить
Была еще одна назойливая мысль, которой он не хотел делиться со своими помощниками. Крепость Дардании выдержит осаду – если враг не будет уверен, что ему откроют ворота. Агамемнон был хитрым врагом, и уже однажды использовал предателей против Трои, когда с помощью золота убедил сына Приама, Агатона, восстать против отца. Что если у него есть свои люди в Дардании?
Он подумал о Халисии. Когда микенцы напали на Дарданию в последний раз, они изнасиловали и ранили ее, убив у нее на глазах сына. «Ты заставишь ее пройти через это снова?» – прошептал голос у него в сердце.
Не будучи человеком, склонным к страстным выходкам или грязнословию, Геликаон внезапно разразился длинным ругательством. Два его товарища замолчали.
– Невозможно принять единственно верное решение, – сказал он наконец. – Слишком многое не поддается учету. Менадос может быть уже в Геллеспонте или высаживать армию в Дардании. Гектор может сражаться в Каллиросе или пробираться к побережью. Есть еще корабли, которые Одиссей использовал, чтобы напасть на Исмарос. Где они? Мы ничего не знаем.
– Тогда мы начинаем с подходящего места, – сказал египтянин, оглядываясь на храм, залитый лунным светом.
Банокл вывел своего серого из леса и поскакал вниз по склону холма. За ним ехал Джустинос вместе с юным Периклом. Потом на лошади Керио следовали няня Мирина и Обас. Скорпиос и Эннион ехали за ними. Банокл оглянулся. У Скорпиоса в руках был лук. Эннион, у которого из раны на голове все еще капала кровь, выглядел подавленным, он ссутулился и наклонил голову.
Немного впереди Олганос спешился прямо перед вершиной небольшого холма и медленно пополз вверх, разглядывая открытую местность внизу.
Полуденное солнце ярко светило на безоблачном небе, но в горах дул холодный ветер. Великану до смерти надоело командовать, в висках пульсировала тупая боль. Он понятия не имел, куда они направляются, помнил только, что Олганос упоминал о перевале. Банокл путешествовал уже к этому месту, но был неспособен найти его снова, даже если бы от этого зависела его жизнь.
А она, несомненно, зависела.
Боль усилилась. Банокл снял шлем, позволив ветру высушить его взмокшие от пота светлые волосы. Джустинос поравнялся с ним.
– Энниону тяжело, – сказал он. – Этот удар, наверное, проломил ему череп.
Банокл надел шлем и поскакал вверх по холму. Поравнявшись с конем Олганоса, он спешился и припал к земле рядом с молодым воином.
– Видишь что-нибудь? –
– Я думаю, что мы близки к перевалу, – сказал он, показывая на возвышающиеся, покрытые снегом горы, которые выстроились огромной стеной на их пути. – Нам нужно пересечь эту сухую долину и холмы за ней. По дороге растут буковые и сосновые леса, в которых может скрываться армия.
Банокл вгляделся в долину. Не было никаких признаков всадников или пеших воинов. Однако, как сказал Олганос, люди могли спрятаться среди деревьев. Олганос добавил:
– Как только мы окажемся на открытой местности, нас заметят вражеские разведчики, скрывающиеся в роще.
– У тебя есть план? – с надеждой спросил великан.
– У нас нет выбора. Мы должны добраться до перевала. Банокл вздохнул с облегчением. Ему не хотелось принимать решение.
– Хорошо, – кивнул он. – Мы можем это сделать до заката?
– На свежих лошадях – да. А наши устали. Как только мы минуем долину, дорога до самого перевала будет все время подниматься в гору.
Встав на ноги, великан сделал знак остальным ехать вперед, сел на своего серого и повел их к перевалу.
Когда они достигли долины, наступила жара. Лошади тащились, опустив головы, их копыта поднимали небольшие облака пыли, пот катился по бокам животных. Почва в долине была сухой, растительности мало.
Продвигались они медленно, время шло. Внезапно раздался крик Скорпиоса. Банокл оглянулся и увидел, что Эннион упал со своей лошади. Дав команду остановиться, великан развернул серого и поскакал туда, где пытался встать раненый всадник. Банокл спешился и подошел к нему, взял его за руку, поднимая на ноги. Глаза Энниона остекленели, а лицо стало пепельного цвета. Внезапно он согнулся пополам, упал на колени, и его вырвало.
Банокл отошел от него, затем оглядел свой маленький отряд. Лошадей было мало, и люди устали.
– Как далеко до перевала? – спросил он Олганоса. Юноша пожал плечами.
– В нашем положении? Я бы сказал, что мы не доберемся до наступления ночи.
Справа виднелись густые заросли буковых деревьев.
– Скачи туда и посмотри, не сможешь ли найти воды.
– Если мы не доберемся до перевала раньше идоноев…
– Я знаю, что может случиться, – перебил его Банокл. – Теперь иди!
Олганос ускакал. Великан помог Энниону встать и сесть на лошадь.
– Не падай больше. Слышишь меня?
– Я слышу тебя, – пробормотал воин.
– Поедем к деревьям, – велел остальным великан. – Там прохладней.
Олганос нашел скрытую в зарослях поляну и повел отряд к ней. Там лежали глыбы белого мрамора, а между камнями росли кусты; их ярко-красные цветы опускались в широкий водоем с прохладной водой. Воду сюда нес ручей, который бежал по камням, образуя маленькие водопады. Здесь росла густая трава, и поляна была такой красивой, что Банокл почти поверил, что где-то поблизости прячутся нимфы и дриады.