Троя. Грозовой щит
Шрифт:
Когда все больше людей стало спускаться на берег, отряд из двадцати воинов покинул укрепление и направился к ним. Люди были плохо вооружены – только легкими копьями – и в кожаных доспехах и шлемах. Геликаон увидел, что Гершом смотрит на него, и догадался, что египтянин думает о данном ему обещании – не нападать больше на поселения.
Геликаон пошел навстречу воинам. Их предводитель – высокий худой юноша, преждевременно облысевший, – коснулся кулаком своих доспехов на манер микенцев.
– Приветствую тебя, путешественник, – сказал он. – Я – Калос,
– Приветствую тебя, Калос. Я – Атенос, друг Одиссея.
– У тебя много кораблей, Атенос, и много людей. Это маленькое поселение. Здесь только пять шлюх и две лавки. Я боюсь, что могут быть неприятности, если твои люди будут свободно рыскать по городу.
– Ты прав, Калос. Я прикажу моим морякам оставаться на берегу. Расскажи мне, есть какие-нибудь новости об Одиссее? Я должен был встретить его и другой дружественный флот на Итаке.
Калос покачал головой.
– Мы не видели царя в этом году. Флот Менадоса проплыл несколько дней назад. Ходят слухи, что троянцы отправились на запад.
– Боюсь, что это правда, – кивнул Геликаон. – На Пилос напали несколько дней назад, дворец сожгли.
Молодой воин был поражен.
– Нет! Это печальная новость, господин. Разве нет конца подлости этих троянцев?
– Очевидно, нет. Куда направился Менадос?
– Он не делился со мной своими планами, господин. Он просто запасся провизией и установил парус.
– Надеюсь, у него большой флот. Говорят, что в нападении на Пилос принимало участие пятьдесят галер.
– У Менадоса, по крайней мере, восемьдесят кораблей, хотя многие из них транспортные. Он прекрасный моряк и воин, который потопил много пиратских судов за последние несколько лет.
Юноша собирался говорить дальше, но тут он бросил взгляд налево. Его глаза расширились, и выражение лица изменилось.
Геликаон оглянулся. Последние лучи заходящего солнца осветили «Ксантос». Плохо завязанный узел соскользнул в центр крепления, и парус освободился, показалась голова нарисованной на нем черной лошади. Вокруг Зеленого моря мало кто не слышал о черной лошади Геликаона.
Калос попятился. Геликаон повернулся к нему и быстро заговорил, стараясь сохранять спокойствие в голосе.
– Сейчас не время для поспешных действий, – сказал он. – Жизни твоих людей и судьба твоего поселения в наших руках. У тебя есть здесь друзья? Семья?
Молодой посмотрел на него с открытой ненавистью.
– Ты – Сжигатель. Ты проклят.
– Я тот, кто я есть, – согласился Геликаон, – но это никак не влияет на жизни, которые сейчас висят на волоске. Я могу догадаться по твоим глазам, что ты храбрый человек. Ты бы, не мешкая, отправился Темной дорогой, лишь бы расправиться с врагом. Но каких людей ты поклялся защищать? Стариков, молодых, детей в колыбели? Напади на меня, и они все умрут. Позволь моим людям здесь переночевать, и мы уплывем, никому не причинив вреда. Выбрав этот мудрый путь, ты выполнишь свой долг перед своим народом. Никто не погибнет, ни один дом не будет сожжен.
Юноша стоял в лучах заходящего солнца.
– Назад! – приказал своим людям Геликаон. – Здесь не прольется кровь. Я дал слово этому храброму молодому воину. – Повернувшись к Калосу, он посмотрел в его темные глаза. – Твой выбор, Калос. Жить или умереть твоим людям.
– Вы все останетесь на берегу? – спросил воин.
– Да. И ты убедишься в этом, оставшись с нами. Мои повара приготовят прекрасный ужин, мы будем сидеть, есть и пить хорошее вино.
– Я не желаю делить с тобой хлеб, Геликаон.
– А я не желаю видеть, как ты и твои люди исчезнут за холмами в поисках подкрепления. Ты останешься с нами. Тебе не причинят вреда.
– Мы не сдадим оружие.
– От вас этого и не требуют. Вы не пленники, я не требовал вашей сдачи. Мы все этой ночью сохраняем нейтралитет на этом берегу. Перед едой мы вознесем благодарность одним богам, мы будем разговаривать как свободные люди под свободным небом. Ты можешь рассказать мне о подлости троянцев, а я расскажу тебе о том дне, когда микенцы напали на мои земли и убили ребенка, принадлежащего к моему дому, подожгли его и сбросили со скалы. А затем, как умные и сострадательные люди, мы будем сокрушаться об ужасах войны.
Напряжение спало, зажгли костры. Геликаон собрал вокруг себя микенских воинов, и они сидели вместе в неловком молчании, пока готовилась еда. Принесли вино, но сначала микенцы от него отказались. Геликаон позвал Ониакуса, чтобы он спел им, и на это раз он исполнил просьбу. У Ониакуса был глубокий голос, и песни, которые он выбирал, были сильными и печальными. Наконец, микенцы приняли вино и еду, а затем растянулись на песке.
Геликаон расставил стражу по периметру, чтобы охранять берег и помешать любым вылазкам в город, затем подошел к кромке воды. Он был в смятении, его мысли спутались. Гершом присоединился к нему.
– Ты хорошо поступил, Счастливчик, – сказал он.
– Что-то не так, – покачал головой Геликаон. – Эти люди не воины, и их дешевые доспехи совсем новые. Это жители деревни, наспех вооруженные. С чего бы это?
– Отряды из этих земель понадобились в другом месте, – предположил египтянин.
– Так далеко от военных действий?
Калос говорил о флоте Менадоса, что многие из его кораблей были предназначены для перевозки. Их и использовали, чтобы перевозить людей и лошадей. Армию для вторжения.
Но его собственный флот не заметил вражеских кораблей, а это означало, что они обогнули побережье и направились на восток и север. Это противоречило предположению о нападении на Ликию. Флот Менадоса плывет вдоль микенского побережья, чтобы доставить армию… куда?
Во Фракию на помощь войскам, выступающим против Гектора? Это было возможно. Но какая в этом необходимость? Армии царя Фессалии, Пелея, могли прийти на помощь во Фракию. Зачем лишать южные земли и рисковать ими в море, когда намного проще было бы северным союзникам предпринять атаку с суши?