Троя. Падение царей
Шрифт:
– Мы не можем знать наверняка, что золотой корабль вообще пережил зиму, – возразил он. – О нем ничего не было слышно с тех пор, как год пришел к повороту. Мы не можем полагаться на Геликаона.
Он помолчал.
– Ты слишком многого ожидаешь от двух людей, даже таких героев, как Гектор и Геликаон.
Царь набросился на него:
– Два таких человека, как они, стоят тысячи таких, как вы! Я вас презираю, всех вас, спорщиков и пораженцев. Моя Гекуба предостерегала меня против таких, как вы. Помни прорицание,
Он снова устало откинулся на спинку трона и, казалось, на некоторое время глубоко задумался. Молчание все тянулось, и Банокл переступил с ноги на ногу – ему не терпелось уйти.
Когда Приам, наконец, заговорил, голос его стал резким и ворчливым.
– Где Андромаха? Приведите ее ко мне. Сегодня я ее еще не видел.
Полит впервые заговорил. Положив руку на плечо отца, он сказал очень ласково:
– Ее здесь нет, отец. Она на борту «Ксантоса» с Энеем. – Он бросил сердитый взгляд на Антифона и сказал: – Пойдем, отец, тебе нужно отдохнуть.
– Мне нужно выпить вина, – ответил старик, но неуверенно встал и позволил проводить себя обратно к каменной лестнице.
Антифон со вздохом сказал, повернувшись к Баноклу:
– Клянусь богом войны Аресом, надеюсь, Гектор скоро появится.
Наконец-то освободившись, Банокл поспешил выйти из мегарона, сел на ожидавшую его лошадь и галопом поскакал по городу. Для него открыли Скейские ворота, теперь запертые и днем и ночью, и он во весь опор помчался к улице Горшечников.
Сердце его было полно. Он уже выбросил из головы все проблемы этого дня, забыл о тяжести командования и об ожидающих его завтра битвах – ему не терпелось увидеть Рыжую.
Банокл слетел с лошади, едва подскакав к своему дому, и только тут заметил, что вокруг маленького белого домика собралась толпа.
Его сосед, горшечник по имени Аластор, побежал к нему с бледным лицом.
– Банокл, друг мой…
Банокл схватил соседа спереди за тунику и огляделся, видя вокруг встревоженные лица, покрасневшие глаза женщин, следы слез на их щеках.
– Что случилось? – прогремел он и встряхнул Аластора. – Что, во имя Аида, происходит?!
– Твоя жена… – запинаясь, пробормотал тот.
Банокл отшвырнул его в сторону и ринулся в дом. Посреди главной комнаты на белой льняной простыне лежала Рыжая. Тело ее было обмыто и облачено в белое платье, но никто не смог скрыть голубого оттенка ее лица и темных синяков на шее.
Банокл упал с ней рядом, разум его отказывался верить в происходящее, мысли беспорядочно метались.
– Рыжая, – он взял ее за плечи и осторожно потряс. – Рыжая!
Но тело ее под его дрожащими руками было окоченевшим и холодным.
Банокл встал с белым от ярости лицом, и люди, толпившиеся вокруг, нервно отодвинулись.
– Что случилось? Ты, горшечник! Что произошло?
Банокл зловеще
– Это старый пекарь, друг мой, – ответил Аластор. – Тот, который делал ее любимые медовые пироги. Он задушил ее, Банокл, а потом перерезал себе ножом горло. Он вон там, – он показал в сторону двора. – Он сказал своей дочери, что любит Рыжую и не может без нее жить. Он собирался покинуть город и хотел, чтобы Рыжая отправилась с ним, но она отказалась. Он просил ее снова и снова, но она смеялась над ним…
Но Банокл уже не слушал. С мучительным ревом он бросился на мощеный двор и нашел там маленькое тело Кренио, лежащее на земле; в одной руке покойный крепко сжимал платье Рыжей, в другой – нож. Кровь пропитала землю вокруг его головы.
Банокл вырвал платье из его руки и неистово отшвырнул в сторону. Потом вытащил свой кинжал и вонзил в грудь пекаря. Что-то бессвязно вопя, со струящимися по лицу слезами, он втыкал кинжал в тело мертвеца снова и снова.
Глава 17
Поход Гектора
Скорпиос устал. Не только от долгого дня верховой езды. Его усталость как будто проникла до самых костей. Он устал от битв, устал от войны. Он хотел снова увидеть ферму отца, сидеть за столом со своей семьей, слушать истории о потерявшихся овцах и о долгоносиках на виноградной лозе.
Скорпиос посмотрел на поросшую травой ложбину, где его товарищ Джустинос, широкоплечий и бритоголовый, ударял кресалом по кремню, посылая сверкающие искры на сухой трут. Замерцало маленькое пламя, и Джустинос наклонился, чтобы осторожно его раздуть. Когда занялся огонь, он бережно добавил в пламя еще несколько веточек.
Два конника разбили лагерь под холмом поздно вечером. Они были разведчиками Троянской конницы Гектора и следовали впереди армии, которая поспешно возвращалась в Трою, пересекая горную цепь Иды. То был обычный путь от Гипоплакейских Фив до Золотого города.
Разведчики ожидали, что основной отряд догонит их к закату.
Скорпиос сидел, глядя на темнеющую местность на северо-западе. В воздухе висел аромат вечерних цветов.
Наконец разведчик вздохнул и отправился обратно в лагерь. Джустинос поднял на него глаза, но ничего не сказал. Он протянул Скорпиосу ломоть пшеничного хлеба, и двое мужчин молча принялись за еду.
– Как ты думаешь, Олганос все еще будет в Трое? – спросил Скорпиос, когда Джустинос расстелил свое одеяло на земле, готовясь ко сну.
Высокий конник пожал плечами.
– В городе только сотня воинов конницы. Они каждый день будут в пекле боя, пока мы туда не доберемся. Может, все они уже мертвы.
– Но Олганос – крепкий человек, – настойчиво сказал Скорпиос.
– Все мы крепкие, парень, – пробормотал Джустинос, вытянувшись и закрыв глаза.