Троя. Падение царей

Геммел Дэвид

Под мерный шум боя Каллиадес помедлил, чтобы перевести дух. Рука, в которой он держал меч, устала, ноги, казалось, не могли больше сделать ни шагу. Он, Банокл и около дюжины скамандерийцев теперь очутились глубоко во вражеских рядах. Вокруг них лежали десятки мертвых и умирающих, некоторые – троянцы, но большинство – микенцы и воины из Фессалии.

Банокл уложил тяжеловооруженного микенца смертельным ударом в бок, потом тоже помедлил и огляделся, чтобы заново оценить положение. Слева от них виднелись отступающие в беспорядке троянские войска. Гигантский воин в черных доспехах пробился в их ряды, его мечи сверкали, как молнии,

он двигался с поразительной грацией и силой среди окружавших его усталых воинов.

– Ахилл! – крикнул Банокл Каллиадесу, указав в ту сторону мечом. – Это Ахилл!

Сквозь прорези для глаз в своем шлеме Каллиадес увидел, что лицо Банокла осветилось нетерпеливым предвкушением. Каллиадес кивнул, и вдвоем они начали прорубаться к царю Фессалии.

А потом раздался низкий рокочущий звук, и пропитанная кровью земля под ними задрожала.

– Землетрясение! – услышал Каллиадес чей-то вопль, и все вокруг подхватили этот крик.

Бой начал затихать, когда воины обеих сторон почувствовали, как земля трясется у них под ногами.

Каллиадес нашел два трупа микенцев, лежащих друг на друге, и, одной рукой придерживаясь за плечо Банокла, взобрался на тела, чтобы осмотреться.

Вдалеке на юге, вдоль линии Скамандера, он разглядел огромное облако пыли. Когда оно приблизилось, рокот земли стал громче. Топот копыт!

– Это не землетрясение! – радостно закричал Каллиадес своим измученным людям. – Это Троянская конница!

Скорпиос пригнулся к шее мерина и почувствовал, как страх, сжимающий его внутренности, тает, когда Троянская конница, гремя копытами, неслась по равнине навстречу вражескому флангу.

Всего несколько мгновений назад всадники выехали рысью из-за деревьев на северном берегу Скамандера, где кончались поросшие дубами холмы и река быстро текла к Троянской бухте. Там они остановились, ужаснувшись при виде открывшейся перед ними битвы.

У Скорпиоса осталось всего несколькомгновений, чтобы уяснить, что происходит: равнина к югу от Скамандера была полна сражающихся воинов, неотличимых друг от друга в покрытых кровью и грязью доспехах. Потом Гектор послал своего огромного боевого коня Ареса в кипящую реку, и жеребец пересек ее, а за ним последовали остальные всадники. Очутившись на южном берегу, Гектор даже не обернулся, чтобы посмотреть, все ли его люди благополучно пересекли быструю реку; он вытащил меч и ударил пятками коня, посылая его в галоп, в сторону битвы.

Скорпиос, рядом с которым скакал Джустинос, был в четвертом ряду всадников, мчащихся к вражескому флангу. Зажав в руке меч, второй рукой он протер глаза, в которые летела пыль, и увидел, что вражеская конница отчаянно пытается повернуть коней в сторону нового противника, но им мешают валяющиеся вокруг трупы лошадей и людей.

Гектор уже далеко опередил остальных. Его щитоносцы Местариос и Ареоан изо всех сил старались не отстать, но немногие лошади могли выдержать такой галоп, каким шел Арес.

Храбрый боевой конь врезался в строй паникующих врагов с силой тарана. Одна лошадь упала, визжа, когда Арес сломал ей обе передние ноги – такой мощной была его атака. Гектор убил седока раненой лошади ударом по голове, а остальные в беспорядке отступили. Потом щитоносцы тоже врезались во вражеские ряды, а за ними следовали остальные воины Троянской конницы.

Скорпиос придержал свою лошадь, чтобы дождаться

своей очереди, когда всадники перед ним принялись за дело. Потом командир фессалийцев, прорвавшись через линию троянцев, ринулся к нему с нацеленным копьем. Скорпиос качнулся влево, и наконечник копья прошел справа от него, вонзившись в бок мерина. Животное встало на дыбы, что позволило Скорпиосу с высоты вонзить копье в горло фессалийца. Обезумев от боли, мерин снова встал на дыбы – и упал.

Скорпиос успел спрыгнуть с него, прокатился по земле, вскочил и вытащил меч. Он побежал к первому же всаднику, попавшемуся на глаза – тяжеловооруженному микенцу. Копье микенца устремилось в Скорпиоса, но отскочило от нагрудных доспехов. Скорпиос схватился за это копье, дернул – и застигнутый врасплох микенец соскользнул с коня. Скорпиос убил его, молниеносно перерезав мечом горло. Потом, вложив меч в ножны, схватил лошадь убитого за гриву и взлетел на ее спину с копьем в руке.

Он оглянулся, ища, кого бы еще убить. Увидел, что вражеская конница прогнулась под атакой и некоторые раненые всадники пытаются пробраться в задние ряды, подальше от поля боя.

Зарычав, Скорпиос высмотрел одного из отступающих конников и швырнул ему в спину копье. Копье ударило этого человека в середину спины, и тот рухнул с коня. Скорпиос победно вскинул кулак.

– Скорпиос!

Скорпиос повернулся и увидел ухмыляющегося Джустиноса – его лицо и меч были окровавлены.

– Все еще хочешь вернуться на отцовскую ферму и пасти овец?

Глава 18

Удачливый дурак

В Трое, высоко на Великой Башне Илиона, Полидорос наблюдал за разворачивающейся внизу битвой со смесью гордости и едкой зависти. У него чесались руки схватиться за меч, чтобы защищать своего царя и свой город. Он наблюдал за товарищами-воинами, которые далеко внизу преследовали врага, и очень хотел быть среди них.

После того как Полидорос принял героическое участие в защите осажденного дворца четыре года назад, помогая Аргуриосу, Геликаону и Диосу оборонять лестницу, молодой Орел быстро стал продвигаться по службе: сперва он стал телохранителем Приама, а потом, что сначала его расстроило, личным помощником царя.

– Я этого не хотел! – бушевал он перед своей женой Касиллой. – Это неподходящее дело для воина!

– Тише, – сказала она, – разбудишь детей. Это великая честь, муж мой. Царь Приам сам тебя выбрал. Значит, он тебе доверяет. Может, ты ему нравишься. Ты очень привлекательный, Полидорос, – и она с улыбкой попыталась обхватить его руками за шею.

Но он отодвинулся, все еще сердясь.

– Я буду всего лишь его слугой – приносить ему чаши вина, помогать одеться, – он понизил голос. – Я воин, Касилла.

Я сражался за Трою с пятнадцати лет. Это… Это… Это оскорбление, – прошептал он, как будто кто-то мог подслушивать в их маленьком доме рядом с западной стеной.

Но время шло, и Полидорос начал привыкать к новой роли.

Ему и вправду приходилось помогать старому царю есть и каждую ночь отводить его, пьяного, в спальню. Но, сидя на совещаниях между Приамом и его военачальниками и советниками, молодой воин часто был посвящен в тайны города, и царь во многих случаях интересовался его спокойным, взвешенным мнением о делах с чужестранными царями и о ходе войны. И через пару лет он привык заботиться о старике.