Троя
Шрифт:
Впрочем, хрустальный чертог припас иные причины для сумасшествия.
Хармана захлестнул поток информации. Той, что, по словам разбуженной постженщины и мага, содержалась на страницах миллиона старинных книг. Речения и мысли миллиона давно почивших умов… Нет, более, ведь одни умы горячо спорили с другими, опровергали их, пылко соглашались, безжалостно исправляли, яростно противились.
Ничего подобного мужчине еще не приходилось переживать. Когда-то, в течение долгих декад, он выучился читать и стал самым первым за неисчислимые века «старомодным» человеком, разобравшим закорючки, точки и штрихи в допотопных фолиантах, которые повсюду гнили на полках заброшенных библиотек. Однако при чтении слова проникали в разум по порядку, неспешно, со скоростью обычной беседы: Харман даже слышал в голове некий голос, отчетливо произносивший их вслух. «Глотание» при помощи вновь открытой нанотехнической функции оказалось более быстрым, но
Но если при чтении речь автора лилась размеренным потоком, а «глотание» резко будоражило мозг, оставляя некий осадок информации, то здесь…
На вольной воле я блуждал И юной девой взят был в плен. Она ввела меня в чертог Из четырех хрустальных стен. [84]Сведения поступали не через уши, глаза или при помощи каких-либо здравых чувств, данных человеку для восприятия нового; строго говоря, они проникали даже не путем осязания, хотя кожу пронзали мириады и мириады булавочных уколов: это книжные слова, наполнившие золотую жидкость, проникали сквозь мельчайшие поры, сквозь каждую клетку плоти.
84
Здесь и далее: Уильям Блейк, «Хрустальный чертог». Перев. С.Я. Маршака.
ДНК — теперь мужчина знал это — предпочитает форму стандартной двойной спирали; именно ее избрала природа для хранения наиболее ценных сведений. На то было множество разных причин, и главная из них: спираль — самый удобный и эффективный путь двустороннего потока свободной энергии, определяющей соединения, вид и функционирование столь гигантских молекул, как протеины, ДНК и РНК. Химические системы вечно стремятся к состоянию наименьшего объема свободной энергии, количество которой минимально в том случае, когда нити комплементарных нуклеотидов тесно переплетаются, точно двойные витые лестницы.
Однако «посты», преобразовавшие как «железо», так и «программное обеспечение» генома «старомодных» соплеменников Хармана, добрались и до значительной части запасов ДНК в их телах. Взамен закрученных вправо молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты экспериментаторы поместили двойные спирали обычного размера, диаметром около двух нанометров, но только закрученные в противоположную сторону. Последние использовали в качестве основы, усложняя их и переплетая парами, а затем связав из полученных веревок непроницаемые протеиновые сети. Внутри таких прочных сетей — а их были мириады в костях, мускульных волокнах, ткани кишечника, яичках, пальцах и волосяных фолликулах каждого человека — находились биологические макромолекулы, которые, в свой черед, обслуживали еще более сложные группы, предназначенные для хранения наноэлектронной органической памяти.
Харман всем телом, каждой клеткой поглощал библиотеку Таджа Мойры — миллион древних томов.
Чертог светился, а внутри Я в нем увидел мир иной: Была там маленькая ночь С чудесной маленькой луной.Мужчине пришлось очень больно. Ужасно больно. Захлебнувшийся золотой жидкостью, всплывший брюхом кверху, словно дохлый карп, он испытывал неприятнейшее ощущение, как если бы отсидел ногу и теперь ее медленно приводили в чувство тысячи уколов острыми раскаленными иглами. Но только дело было не в одной конечности. Всякая молекула, будь то в ядре или стенке наружной или внутренней клетки тела, «пробуждалась» от информации, что разбегалась потоками свободной энергии по коллективному организму, носящему имя Харман.
Избранник Ады даже не представлял себе, что в
Металлические наночастицы, карбоновые нанотрубки, а также более сложные наноэлектронные устройства, вживленные в тело и мозг человека еще до его рождения, теперь подвергались поляризации, вращались и преобразовывались сразу в трех измерениях, после чего начинали проводить и накапливать информацию. Триллионы сложных мостиков дезоксирибонуклеиновой кислоты, упрятанных в клетки, совершали обороты, перестраивались, рекомбинировались — и навечно впитывали данные, текущие по крученому позвоночнику ДНК.
За хрустальными гранями мужчина увидел искаженное рябью лицо Мойры, но не сумел различить выражения пристальных темных очей, похожих на очи Сейви, — тревога? сожаление? чистое любопытство?
Иная Англия была, Еще неведомая мне, — И новый Лондон над рекой, И новый Тауэр в вышине.Книги, как понял бедняга, превозмогая Ниагарский водопад мучений, — всего лишь элементы практически бесконечной информативной матрицы, существующей в четырех измерениях и стремящейся постичь идею концепции приблизительной тени Истины — как вертикально, сквозь Время, так и горизонтально, посредством Знания.
Еще в яслях, несмышленым ребенком, Харман рисовал на редкой веленевой бумаге еще более редкими маркерами, носящими название «карандаши», множество точек и тратил целые часы, соединяя их линиями. Всякий раз оказывалось, что можно провести еще одну черту, еще одна пара осталась порознь… Он даже не успевал закончить, а пергамент нежно-сливочного цвета уже покрывался густым слоем графита. В более поздние годы мужчина задумывался: уж не пытался ли таким образом его детский ум осмыслить и выразить собственное восприятие факс-порталов, куда каждый малыш впервые ступал, едва научившись ходить — или хотя бы сидеть на руках у матери. Триста известных узлов составляли девять миллионов различных сочетаний.
Однако что значили те ранние забавы по сравнению с объединением «точек» знания и макромолекулярными клетками памяти, тысячекратно более запутанным, а главное — бесконечно болезненным!
Не та уж девушка со мной, А вся прозрачная, в лучах. Их было три — одна в другой. О сладкий, непонятный страх! Ее улыбкою тройной Я был, как солнцем, освещен. И мой блаженный поцелуй Был троекратно возвращен.Теперь уже Харман знал, что Уильям Блейк зарабатывал на жизнь, занимаясь ремеслом гравера, к тому же никому не известного и не слишком успешного. «Контекст — это все». Блейк покинул сей мир знойным и душным воскресным вечером двенадцатого августа тысяча восемьсот двадцать седьмого года, и в день его кончины мало кто из широкой публики подозревал о том, что молчаливый, нередко вспыльчивый гравер был еще и поэтом, уважаемым среди более прославленных современников, включая и Самюэля Кольриджа. [85] [86] [87] Уильям Блейк на полном серьезе считал себя пророком вроде Иезекииля или Исаии, хотя не имел никаких данных, разве что презирал мистицизм да изредка баловался оккультизмом или чрезвычайно популярной в те дни теософией. [88]
85
Кольридж Самюэль Тэйлор (1772–1834) — английский поэт, критик и философ.
86
Для факта контекст — как вода для дельфина.
87
Дельфины — разновидность водных животных, вымерли в начале двадцать второго века н. э.
88
Иезекииль Мао Кент — морской биолог, в чьем присутствии скончался от рака Альморений д’Азур, последний дельфин, и случилось это в Бенгальском океанариуме знойным и душным вечером одиннадцатого августа две тысячи сто тридцать четвертого года н. э. Прикладной Комитет Видов Национального Союза постановил не восполнять потерю с помощью заготовленных образцов ДНК, но позволил этим морским млекопитающим спокойно вымереть вслед за прочими видами семейства китовых.