Троя
Шрифт:
Европеец понимал: рано или поздно придется снова вступить с ними в контакт: просовывать руку, хватать чужое сердце… убить… Нет, с этим можно и подождать. Чем позже, тем лучше.
Моравек поднялся, вернулся к исполинскому крабу и принялся отсоединять батареи.
– Эй! – возмутился Орфу. – Повар, я требую добавки.
От неожиданности Манмут отпрянул и сел на песок.
– Святые небеса! Ты жив?
– «Жив», как любой из нашего рода.
– Разрази тебя гром! –
– С ума сошел? Я же был в спячке. С тех самых пор, как на «Леди» кончились воздух и энергия. Как можно говорить, когда ты в спячке?
– Что за бред? Ни разу не слышал об этой дурацкой… спячке!
– А у вас на Европе в нее не впадают?
– Как видишь.
– Ну, что тебе сказать? Тяжеловато нам, высоковакуумным, приходится в космосе. Особенно если тебя некому отремонтировать и перезарядить. Вот и отключаешься до лучших времен. Так бывает. Нечасто, но все же.
– И надолго вы обычно впадаете в… это самое состояние? – Гнев Манмута постепенно уступал место облегчению.
– Да не очень надолго. Часиков на пятьсот.
Знаток Шекспира нащупал камень, сжал его в ладони – и швырнул в краба. Раздался грохот.
– Ты что-нибудь слышал? – спросил иониец.
Европеец тяжело вздохнул, уселся подле друга и начал описывать для него происходящее.
Орфу наконец удалось убедить приятеля в необходимости потолковать с человечками. Хотя идея о бессердечном убийстве одного из крохотных созданий претила обоим – ионийцу, чью жизнь они спасли, даже больше, – однако миссия напрямую зависела от того, как скоро они наладят общение. Манмут рискнул поговорить вслух, чертил на песке линию побережья и вулкан Олимп, затем использовал язык жестов и напоследок прибегнул к той крайней мере, которая остается всем необразованным иностранцам, – принялся кричать в надежде на понимание. Существа молча глазели на него и не отвечали. Наконец одно из них само вышло вперед, взяло моравека за руку и приложило к своей груди.
– Это обязательно? – спросил европеец товарища.
– Ты должен, – отозвался Орфу.
Манмут поморщился, ощутив, как ладонь проникает в податливую плоть. Затем его пальцы нащупали теплый пульсирующий шарик в жидком сиропе зеленого тельца.
Моравека одолевала тысяча вопросов. Хорошо хоть, Орфу помог расставить приоритеты.
– Перво-наперво подлодка. Ее нужно убрать из виду, пока не пролетела вражеская колесница.
Перемежая слова мысленными картинками, европеец передал собеседнику основную идею – переместить затонувшее судно примерно километром западнее и затолкать в скальную пещеру на мысе.
Несколько дюжин МЗЧ отправились
– Я бы хотел узнать о каменных головах, – обратился Манмут к ионийцу. – И кто они такие, и зачем им эти статуи?
– Узнаешь, но не раньше, чем разберемся, как попасть на Олимп.
Моравек опять вздохнул и четко представил себе орбитальные изображения Олимпа. Помогут ли человечки двум инопланетянам перебраться через плоскогорья Тэмпе Терра или проехать четыре тысячи километров на восток вдоль побережья Фетиды, а потом к югу вдоль берега Альба Патера?
– В каком смысле? – поинтересовался Орфу, получив ответ. – Невозможно одолеть маршрут или они не имеют права нам помогать?
Манмуту, который только что с облегчением перевел дух, пришлось запросить пояснений.
– Может, есть другой путь? – осведомился иониец. – Например, через Долину Казея.
– А что это? – удивился краб. – На слух похоже на итальянский десерт.
– Двухмачтовое судно с треугольными латинскими парусами, – уточнил европеец, чье образование включало все известные сведения о покорителях земных вод. – Бороздило просторы Средиземного моря тысячелетия назад.
– Спроси, когда отплываем.
– Когда отплываем? – послушно переслал Манмут, чувствуя свои слова как тонкие вибрации, что пощипывают пальцы и покалывают мозг.