Троя

Симмонс Дэн

Харман недоуменно хмыкнул:

– А на моих древних картах Южная и Северная Америка соединяются…

– Твои древние карты безнадежно устарели, – проронила еврейка и, пошевелив пальцами, увеличила скорость диска.

Уже за полдень впереди показалась линия побережья. Старуха повела соньер на снижение. Внизу потянулись болота, вскоре уступившие место бескрайним, вечно влажным лесам из секвой и мамонтовых деревьев (как нарекла их Сейви). Самые высокие из деревьев достигали двух и даже трех сотен футов.

– Не

желаете размять ноги на твердой земле? – осведомилась Вечная Жидовка. – Или, скажем, посидеть в кустиках, ответить на зов природы?

Одиссей слабо улыбнулся сквозь полудрему. Остальные дружно проголосовали за остановку.

Шестерка отобедала на маленькой опушке, в окружении вековых исполинов. На видимом клочке синего неба над головами медленно двигались бледные кольца.

– А динозавры тут не водятся? – спросил Даэман, вглядываясь в густые тени между деревьями.

– Ну что ты, – откликнулась старуха. – Они предпочитают север и середину материка.

Собиратель бабочек успокоенно привалился к трухлявой колоде и приготовился наслаждаться плодами и ломтиками говядины со свежим хлебом, но ленивое замечание Одиссея заставило его поперхнуться и подскочить на месте:

– Сейви Ухр имеет в виду, их отпугивает кое-кто пострашнее.

Вечная Жидовка нахмурилась и покачала головой, мол, что за неразумные выходки. Даэман снова посмотрел во влажный сумрак леса – и передвинулся поближе к соньеру.

Ханна, до сих пор не сводившая глаз с Одиссея, вытащила из кармана туринскую пелену. Несколько минут девушка молча полулежала, прислонившись к дереву, пока товарищи заканчивали трапезу среди тенистой жары и безмолвия. Затем она выпрямилась, убрала расшитую микросхемами тряпочку и поинтересовалась:

– Одиссей, не хочешь узнать, что происходит с тобой и твоими товарищами?

– Не-а.

Бородач оторвал крепкими зубами кусок холодного мяса кошмар-птицы, разжевал его и запил вином из своего бурдюка.

– Зевс прогневался. Он склонил весы смерти на благо троянцев, которыми командует Гектор, – продолжала Ханна как ни в чем не бывало. – Греки отброшены за укрепления – ров и частокол – и бьются у кораблей. Судя по всему, ваша сторона проигрывает. Все великие владыки, даже ты, повернули спины и спасаются бегством. Устоял только Нестор.

Одиссей фыркнул:

– Этот словоохотливый старикан? Куда ж ему было деваться, когда подстрелили коня?

Девушка переглянулась с подругой и победоносно улыбнулась: кажется, ей все же удалось разговорить Одиссея.

Аде по-прежнему не верилось, что вот этот даже-чересчур-настоящий мужчина, чья кожа покрыта морщинками, шрамами и бронзовым загаром, слишком не похожий на ее знакомых, пользовавшихся услугами лазарета, и есть герой туринской истории. Да ведь это просто сказки Потерянной Эпохи, разве нет? Все интеллигентные люди ее круга полагали именно

так.

– Помнишь ту битву у черных судов? – продолжала наступление Ханна.

Сын Лаэрта опять фыркнул:

– Ага, и еще грандиозную попойку накануне. Целых тридцать кораблей приплыли от острова Лемнос, доверху груженные вином. Да мы могли бы утопить в нем все троянские рати – если бы не знали более достойного применения драгоценной влаге. Тысяча мер, подумать только! Роскошный дар Язонида Эвнея нашим державным Атридам – Агамемнону с Менелаем… – Мужчина подмигнул девушкам. – Не-е, вот путешествие Язона – это я понимаю, дух захватывает.

Все, кроме Сейви, бессмысленно заморгали, уставившись на коренастого грека в подпоясанной тунике.

– Ну как же, Язон и его аргонавты. – Одиссей обвел товарищей недоверчивым взглядом. – Про них-то вы слышали?

Старуха решила нарушить неловкое молчание:

– Ничего они не слышали, сын Лаэрта. Наши так называемые люди старого образца начисто утратили прошлое. Историю, мифологию… Осталась одна лишь туринская драма. Они такие же безграмотные, как и ваше племя.

Бородач насупил брови:

– А мы не нуждались в царапинах на коре, пергаменте или грязной глине. Наши деяния и без того прогремели в веках. И прежде нас люди выдумывали письменность – только потом забросили. За ненадобностью.

– Ну да, – сухо проронила Сейви. – «У того, кто не знает букв, стоит не хуже». По-моему, это из Горация.

Одиссей полыхнул очами.

– Расскажешь нам про Язона и его… как их там? – начала Ханна и покраснела до ушей, чем окончательно убедила подругу в невероятной утренней догадке.

– Во-первых, ар-го-нав-тов, – изрек сын Лаэрта, подчеркивая каждый слог, будто бы общался с несмышленым ребенком. – А во-вторых, нет, не расскажу.

Ада поймала себя на том, что неотрывно глазеет на мужчину, с которым провела безумно долгую ночь. Девушку страстно потянуло уединиться с Харманом, поговорить об их общей тайне или хотя бы сомкнуть глаза и задремать на этой влажной, жаркой опушке среди танцующих солнечных бликов. Предаться грезам, полным горячей ласки…

«Или еще лучше, – размышляла она, разглядывая Хармана из-под ресниц, – скрыться вдвоем в густой чаще и уже не мечтать о любви, а…»

Однако недавний именинник упорно не замечал ее нежных взоров, словно без жалости отключил телепатический приемник, настроенный на волну Ады. Судя по его виду, мужчина ловил каждое слово героя-самозванца.

– Тогда поведай нам о своей туринской войне, – учтиво попросил он Одиссея.

– Троянской, чтоб вам, – нехотя отозвался тот. Но, сделав еще пару глотков из бурдюка, смягчился: – Ладно, поделюсь одной историей, которую не знают даже ваши бесценные пеленки.

– Да, пожалуйста, – поддержала его Ханна, придвигаясь ближе.