Троянская тайна
Шрифт:
– Я очень даже "за", – медленно проговорил Федор Филиппович, начиная понимать, к чему клонит Слепой. – После такого обеда пройтись, пожалуй, не помешает, а то объелся, как... как дурак на свадьбе!
Глеб свернул к обочине и, подняв облако пыли, затормозил аккурат напротив просвета в сплошной стене придорожных кустов, за которым открывался ровный, поросший скошенной травой лужок. Выбравшись из машины, они неторопливо двинулись прочь от шоссе. Жесткая стерня шуршала под их ботинками, из-под ног во все стороны брызгами разлетались маленькие кузнечики, мотыльки и прочая
– Извините, Федор Филиппович, – заговорил Глеб, когда они удалились от машины на приличное расстояние, – мне не хотелось напускать туману, но обстоятельства...
– Давай-давай, – проворчал Потапчук, не без удовольствия вдыхая свежий загородный воздух, казавшийся даже чище, чем на даче у Назарова, – излагай, что это за обстоятельства такие, про которые я ничего не знаю. Когда тебе стало известно, что эта Митрофанова – родственница Чебышева?
– Вот это, Федор Филиппович, как раз и есть то, что вы изволили назвать чушью, – с улыбкой ответил Слепой. – Никакие они не родственники. Это была, так сказать, вольная импровизация. Согласитесь, довольно удачная.
– В общем-то, примерно так я и понял, – сказал Потапчук. – Неясно только, на кой черт она тебе понадобилась, эта импровизация. Чем тебе так не угодил Назаров, что ты ему наплел с три короба, да еще устроил эту комедию...
– Какую комедию? – удивился Сиверов.
– Да вот эту, насчет бешеного пса, который сдохнет под забором с пулей в башке... За столом-то, да еще в присутствии именинницы! Мог бы, кажется, придержать свое мнение при себе!
– Мог бы, – согласился Глеб, – но не стал. – Во-первых, терпеть не могу этих суперменов, которые уверены, что банковский счет защитит их от всех мыслимых и немыслимых напастей. А во-вторых, я это говорил не столько для Назарова, сколько для нашей дорогой именинницы. Мне хотелось, чтобы она хорошенько уяснила себе, как обстоят дела, подумала и приняла решение, участвовать ей в этом деле дальше или выйти из игры, пока не поздно.
– Ты продолжаешь говорить загадками, – заметил Потапчук, – как какой-то доморощенный оракул. Ох, распустил я тебя!
– Виноват, – без тени раскаянья сказал Глеб. – Докладываю по существу дела. Мне действительно стало известно кое-что, о чем я не успел поставить в известность ни вас, ни глубокоуважаемую Ирину Константиновну. Правда, эта информация не имеет отношения ни к Чебышеву, которого, как мне кажется, уже нет в живых, ни к Митрофановой, которая, да будет вам известно, никакая не наводчица – просто счастье у нее такое... Так вот, по существу. Помните, я вам рассказывал про озеро, где утонули Кулагин и Зарубин? Там еще был такой участковый...
– Козлов, – блеснул хорошей памятью генерал.
– Так точно, лейтенант Козлов. Так вот, я просил этого лейтенанта выяснить, нет ли у кого-нибудь из жителей близлежащих деревень родственников или хороших знакомых в Москве. Откровенно говоря, я не рассчитывал, что этот мент нароет что-то полезное. Думал, он забудет о моей просьбе, как только я скроюсь с глаз. Однако ничего подобного! Буквально сегодня утром он сбросил
– К делу, – ворчливо напомнил Потапчук. – Сейчас не девятнадцатый век, даже не двадцатый, и факс – не такая уж редкость...
– Действительно, – согласился Глеб. – Вот если бы электронной почтой... Короче говоря, этот Козлов оказался обстоятельным мужиком и к каждой фамилии из своего списка приложил что-то вроде коротенькой биографической справки – кто такой, чем занимается, где обитает... Про некоторых написал даже, с кем живут. Словом, все, что удалось разузнать.
– Надо же, – удивился генерал. – Крепко же ты его напугал!
– Ну, напугал не напугал, а, скажем так, убедил, что установить истину – в его интересах.
– Ну, и что ты извлек из этого списка?
– Кое-что извлек. В основном там фигурируют строители, водители общественного транспорта, продавцы с разных рынков – словом, обычный ассортимент, те, кого в старину именовали лимитчиками. Но есть одна очень любопытная личность. Некто Ремизов Николай, москвич во втором поколении, имеет в одной из тамошних деревень дальнюю родственницу, что-то вроде троюродной тетки – в общем, седьмая вода на киселе. Как ни странно, он эту свою тетку время от времени навещает, помогает деньгами, даже дрова колет под настроение... Раньше, в дни золотого детства, он у нее гостил каждое лето – нюхал кислород, приобщался к простой крестьянской жизни, самогонку учился пить...
– Это имеет отношение к делу?
– Самое прямое и непосредственное. Когда Ремизову было пятнадцать или около того, он приобщился к модному развлечению – дракам деревня на деревню. Вот в одной из таких драк ему и перебили нос выдранным из забора колом...
– Ничего себе! – воскликнул Федор Филиппович, останавливаясь посреди скошенного луга. – И ты молчишь!
– Уже не молчу, – возразил Глеб. – Вы слушайте дальше, до самого интересного я еще не дошел. Я все утро выяснял про этого Ремизова все, что только возможно, устал как собака, а вы меня все время перебиваете.
– Ну-ну, – с легкой насмешкой произнес генерал, – говори, трудяга. Я весь внимание.
– Честно говоря, мне здорово повезло, – сказал Глеб. – Этот Ремизов значится в базе данных уголовного розыска. Привлекался, как вы сами понимаете, за драку с нанесением тяжких телесных повреждений, но отделался легким испугом – два года условно. Кто-то из подельников пошел паровозом, взял все на себя, и наш Бура получил второй шанс...
– Бура? – удивился Федор Филиппович. – Это ведь что-то из химии...
– Опять вы перебиваете, – с досадой сказал Глеб, – а время, – он посмотрел на часы, – время, товарищ генерал, идет. Через каких-нибудь два с половиной часа наш химический Бура прибудет на Белорусский вокзал, чтобы встретить там небезызвестную гражданку Митрофанову и, ясное дело, проводить ее домой со всеми вытекающими отсюда последствиями...
– С чего это ты взял? – изумился Потапчук. – Насколько мне известно, Митрофанова никуда не уезжала, а если бы даже и уехала, то откуда этому твоему Буре знать, когда она вернется?