Троянский катафалк
Шрифт:
Полагаю, что начиная с этого момента, а, возможно, даже за несколько часов до этого, я находился в полном смысле слова в шоковом состоянии. Все происходило словно в замедленном темпе. Наверное потому, что я сам еле двигался. Я не потерял сознание, но у меня была разбита голова, сначала я даже плохо видел.
Все же мне удалось подняться с пола, но на это потребовалось много времени. Однако я сумел встать, невзирая на то, что все у меня болело, я был покрыт ушибами и ссадинами, залит кровью, перед глазами плыли красные круги, но свой кольт я сжимал в руке.
Конечно, я действовал слишком медленно. Что касается остальных, то они остолбенели от изумления. И ни у кого в руках я не видел оружия, хотя у одного человека оно наверняка имелось.
Отступая назад на ногах, которые отказывались меня слушаться, в поисках позиции, откуда бы я видел все честное собрание, прежде всего я заметил Билла Кончака. Щеточка черных усиков, блестящая лысая голова и все тот же черный костюм. Несомненно тот, в котором он был накануне, когда я видел его.
Когда он увидел Сильвию…
Там было еще несколько человек. Джо Рэйс, толстый, с брюшком, масляными глазами. Его лошадиная физиономия выглядела бледней маски смерти. Мидас Капер, темная лошадка, о подпольной деятельности которого доподлинно никто ничего не знал, но которого уважал даже Джо Рэйс. Он сидел рядом с Себастьяном, а по другую сторону уютно устроился недомерок Мордехай Витерс, его бесцветные широко расставленные глаза уставились на меня из-за больших стекол его розовых очков. Слева от меня в углу стоял Гарри Бэрон, его физиономия была такой же белой, как знаменитая прядь в волосах.
Кроме них, в офисе имелось еще человека три-четыре дельцов разного калибра. Один из них был боссом крупного синдиката, но вместе с Бэроном отошел в сторону. Ну, как вы думаете, кто именно?
Хоррейн М. Хэмбл.
Это меня не поразило.
Возможно, я просто утратил способность чему-либо удивляться. Или все же дело было в том, что он был здесь на месте, среди своих. По логике вещей он должен был находиться здесь. С кем же ему еще быть в этот момент, как не с Себастьяном, Капером, Бэроном, Витерсом и Рэйсом?
И Биллом Кончаком, разумеется!
Из всех собравшихся здесь людей один только Кончак попытался выхватить оружие. Очень может быть, что у остальных его даже не было. Большинство других убивали словами, семантическим оружием, отточенным до необходимой остроты.
Конечно, могут найтись такие, которые станут уверять, что в том, что накануне дня выборов Хорейн Хэмбл находился в такой сомнительной компании, нет ничего особенного.
Найти его здесь было равноценно тому, что обнаружить бывшего осужденного в машине, на которой собирались скрыться воры, грабящие банк. Соучастие. Конечно, формально он не совершил никакого преступления. Возможно, воры находились еще внутри банка, ограбление не было осуществлено, однако…
То, что я застал Хэмбла да и всех остальных здесь, несказанно обрадовало меня, это сделало мои мытарства не напрасными. Значит, не зря было все то, что я сделал и что должно было сейчас произойти. А я не сомневался, что продолжение незамедлительно последует.
Я
— Как честный гражданин я задерживаю Билла Кончака за убийство Сильвии Вайт.
Я успел это сказать. Мне было слышно, как поднимается лифт, по лестнице грохочут ноги бегущих, а кто-то уже колотит в запертую дверь. Разумеется, полиции здесь не было. Себастьян этого никогда бы не позволил, что вполне понятно. Нельзя было удивляться и тому, что эти люди не пытались пробраться сквозь полицейский кордон.
Кончак, находившийся слева от меня, держал руку под полой пиджака. Не на пистолете, но поблизости. Именно так обстояло дело, когда я впервые увидел его. С тех пор он не шевельнулся. Ну что ж, я предоставлю ему возможность что-то предпринять. Каждый человек имеет на это право.
Я посмотрел в другую сторону, повернувшись спиной к Кончаку. Ему должно это понравиться. Видеть спину противника — непреодолимое искушение для такого сукиного сына. Я показывал ему свою спину ровно столько, сколько мог, сколько осмеливался.
Кроме меня, еще никто не произнес ни единого слова. Чем-то ударили в дверь, и она затрещала. Следующий удар решит задачу. Мне был слышен вой многочисленных сирен.
Я дал ему не более секунды, хотя и это время показалось достаточно долгим. У него был автоматический пистолет, дослать пулю в патронник — дело плевое. Я услышал «клик-клик», повернулся и успел всадить четыре пули ему в брюхо до того, как он пустил в ход свое оружие. У меня в запасе остался всего один патрон. Какая разница? Он мне не понадобится. Больше я стрелять не стану.
Дверь высадили, и прежде чем Кончак свалился на пол, копы окружили меня. Действовали они довольно резко, но не более, чем следовало. Кольт у меня отобрали, руки скрутили за спиной, надели наручники. Я увидел знакомое лицо: лейтенант Роулинс.
Я слизал кровь со своих губ:
— Роулинс!
Он таращил с неподдельным удивлением глаза на Хэмбла и остальных и не сразу повернул ко мне голову.
— Роулинс, — сказал я, — спросите его про Сильвию Вайт, пока он еще жив.
Он повернулся к Кончаку, но я уже не видел, что было дальше. Двое дюжих копов эскортировали меня к выходу. Но перед тем как выйти из помещения, я прошел почти рядом с Хорейном Хэмблом. Его красивое лицо перекосилось, покрылось потом, на щеках появились какие-то непонятные пятна.
— Ублюдок! — прошипел он злобно. — Самый настоящий ублюдок. Из-за вас я могу проиграть на выборах.
— Впредь будьте осторожнее, — заявил я довольно громко.
— Давно известно, что друзей нужно выбирать осмотрительно. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты». Или вы об этом забыли?
Ночь в тюрьме была невероятно долгой.
И долгий день.
День выборов.
Днем капитан Сэмсон, разумеется, чисто выбритый и жующий свою неизменную черную сигару, принес мне «Геральд Стандарт». Через всю первую полосу тянулось вверху одно слово: «ВЫБОРЫ».