Троянский конь

Сербин Иван Владимирович

— Во, у Гукина из кабинета спер.

Катя засмеялась.

— Да ты что, Антон, с ума сошел? Никита Степанович с тебя три шкуры спустит.

— А-а, плевать! — Антон улыбнулся совсем по-мальчишески.

Катя поставила цветы в графин. Гвоздики рассыпались, изогнулись зелеными тростинами с яркими алыми шапками. Катя стянула куртку, повесила на вешалку.

— Что там со «смольновцами»?

— Панкрат с Жекой разбираются. Да не волнуйся, все нормально будет. — Лемехов махнул рукой.

— Ты насчет Смольного выяснил?

— Да, позвонил,

поговорил там с одним. В общем, у них появились новые данные относительно подозреваемого лица. Смольный был выпущен под подписку о невыезде.

— Погоди, — удивилась Катя. — Какие еще данные? Его же со стволом в руках взяли? И экспертиза подтвердила, что из этого ствола еще двух человек завалили, нет? Или я что-то путаю?

— Да нет, ничего ты не путаешь. Все правильно.

— Тогда какая может быть подписка?

— Кать, ну что ты меня-то спрашиваешь? Ты у них спроси. Они знают какая. Слушай, у меня к тебе предложение есть. У тебя какие планы на вечер?

— Дома буду сидеть, с Настеной. А что такое?

— Вот я тут подумал, — Лемехов взгромоздился на край стола, — а что, если нам сходить куда-нибудь?

— В каком смысле?

— Ну, в ресторан какой-нибудь. Настюха уже взрослая девица. Может и без матери вечерок посидеть. Пусть ребенок свободы глотнет.

Катя изумленно тряхнула головой.

— Лемехов, я что-то не поняла, ты над кем решил шефство взять, надо мной или над Настеной?

— Над обеими, — серьезно ответил Антон. — Ну, так как? Насчет ресторана-то?

Катя засмеялась.

— Нет, Антош, ничего не получится.

— Почему?

— Потому что заканчивается на известную букву, — отрубила Катя. — Невеста тебя в текстильной общаге на Макаровке дожидается.

— Да я пошутил, Кать. Насчет невесты.

— Все, Антон. За цветы спасибо, но на этом давай остановимся.

Лемехов вздохнул, пожал плечами.

— Смотри, как знаешь. Наше дело предложить.

Катя вышла из кабинета, подождала, пока Лемехов выйдет следом, закрыла дверь.

— Юань в камере?

— Жека его допрашивает.

— Хорошо. — Катя свернула к кабинету Жени Кузенко, толкнула дверь. — Здравствуй, Женя.

— Здравствуй, Кать.

Женя Кузенко действительно допрашивал Юаня. Хотя «допрашивал» — слишком громкое слово. Задавал вопросы, а Юань эти самые вопросы игнорировал.

— Значит, так, Юань… — Катя придвинула стул, присела верхом, сложив руки на спинке. — Расскажи-ка мне про то, каким образом Смольный вышел на свободу и где он может быть сейчас. Только не ври, что не знаешь.

— Понятия не имею, — пожал плечами Юань.

— Ладно. — Катя повернулась к Жене: — Жека, оформляй его на выход. Пусть катится. У нас вроде были наколки на Крохины точки, верно?

— Были, — легко согласился Кузенко, хотя никаких наколок у него не было и в помине. Если бы такие наколки были, сидели бы они тут, ловили бы мух. — И на Крохины, и на точки других бригад.

— Отлично. Значит, звони, пусть Рахметыч берет своих ребят, и дружненько

пройдемся рейдом по всем известным притонам да хавирам. Антон… — Она не отводила взгляда от бледнеющего Юаня.

— Аушки! — весело отозвался тот.

— Прими пару каких-нибудь барыг посолиднее, — напористо продолжала Катя, — обыщи, а потом отпусти. Найдешь при них товар — «не заметь». Только не забудь между делом сообщить Грише и Володе, что слив идет реально от Юаня и Смольного. При барыгах, понятное дело, сообщи. И скажите Рахметычу и ребятам из ППС, чтобы точки «смольновских» не вздумали трогать.

— Погодите. — Лицо Юаня стало напоминать простыню после стирки в «Ариэле». — Начальник, это беспредел.

— А, по-твоему, «предел» — это посторонних людей на стрелке валить? — Катя зло посмотрела на задержанного. — Антон!

— Да. — По голосу Лемехова было понятно, что даже ему слегка не по себе.

— У тебя стволы еще есть? Чистые, грязные, без разницы. Каждому из «смольновцев» — по стволу в карман. Не хватит стволов — патроны. Не хватит патронов — наркоту. И бить до тех пор, пока сами эти игрушки в руки не возьмут и пальчики свои нам не подарят. И чтобы к вечеру последнее бакланье на улицах знало: «смольновцы» под срока пойдут, потому что у Юаня на кармане десять граммов порошка взяли. И Юань своих пацанов нам слил, а сам вчистую вышел. А еще передашь им, что Юань так говорил: «Пехотинцев в городе до болта, не жалко, новых навербуем». — Катя наклонилась к Юаню и, понизив голос, сказала вкрадчиво: — Хочешь знать, что я сделаю дальше, голубь? Я поспорю с каждым сотрудником УВД на сто рублей, что ни ты, ни Смольный не дотянете до завтрашнего утра. А утром куплю себе на выигрыш новую машину. — Она выпрямилась, улыбнулась жестко. — Вот так мы поступим со всем вашим змеиным выводком, Юань.

— Пацаны-то звонили, что здесь только честные менты работают, — пробормотал Юань. — А вы такие подляны кидаете.

— Честные? — Катя усмехнулась. — Ты бы про честность помолчал. Я бы всех вас собственными руками передавила. А если не получается справиться законными методами, будем пользоваться доступными. Жеглова помнишь: «Вор должен сидеть в тюрьме, и людям плевать, каким образом я его туда упрячу»? Хватит на ваши рожи любоваться. Вот это и есть для меня вопрос честности. Все остальное — блажь. Женя, пусть подписывает протокол и катится на все четыре стороны.

— Погоди, — взмолился Юань. — Чего вы сразу-то? Подумать бы дали.

— Раньше надо было думать. А теперь или говори, или проваливай, — жестко ответила Катя.

— Ладно, но только при условии, что вы меня не сдадите потом.

— Говори, а мы посмотрим, что ты нам ценного скажешь. — Катя поднялась со стула, подошла к окну, осмотрела площадь.

В кафе снова гуляла братва. Пускай пока.

— Короче, Смольный в городе. Адреса я не знаю, честно. Мы ему квартиру сняли, но Смольный там не живет. Новую нашел. А из СИЗО его Козельцев вытащил. За два «лимона» баксов.