Троянский мордобой
Шрифт:
— Итак, — сказал царевич, глядя снизу вверх на статую. — Что это за ёбаный верблюд?
Подождав пару минут для приличия и не услышав ответа от своих солдат, Деифоб медленно обошёл конструкцию. Возле одной из задних ног троянцы обнаружили сваленное в кучу греческое вооружение, явно оставленное дезертирами, которые бросили свой пост и забыли приказ об охране статуи неведомого существа. Там же обнаружилась и табличка.
— «Про-ект Кэ Эс», — начал читать по слогами царевич. — «Пиз-дец как се-крет-но. Пе-ред ис-поль-зо-ва-ни-ем сжечь на-хуй». Что это за хуета такая?
— Это не хуета! — послышалось из задних рядов, откуда, расталкивая солдат, вырвался
— Чего? — покосился на него Деифоб. — Слушай, ёбло одуванчиковое, ты хоть по-троянски изъясняйся.
— Я и изъясняюсь на троянском! — тут же разъярился Лаокоонт. — Я не виноват, что вы все - пещерные мудаки, которым только на телегах ездить!
— Слушай, ты, — мягко обратился к нему царевич, столь же мягко ткнув ниже спины копьём. — Тебя, дегенерата, до сих пор оглоблей от колесницы не переебали только потому, что ты можешь быть полезен.
Урбанист тут же замолчал, внимая царственной особе.
— Сейчас ты можешь оказаться полезен, рассказав про это, — продолжил Деифоб, кивая в сторону верблюда. — Я хочу перегнать это в город и изучить там. Рассказывай, как это...
— Нет, погодите-погодите! — замахал руками Лаокоонт, которого внезапное озарение заставило побелеть от ужаса. — Помните, что говорили Гелен и Кассандра? Лошадью нельзя ходить! Надо её сжечь нахуй!
— Чего это с ним? Излечился от долбоебизма что ли? — зашептались солдаты в отряде, переглядываясь.
— Это не лошадь, а верблюд, долбоёб, — резонно заметил Деифоб. — И меня не ебёт, что ты там возомнил. Эта хуетня секретная, так что мы забираем её с собой. Ну-ка, вертайте её к городу!
Воодушевившись, солдаты выстроились позади машины и с радостными песнями стали медленно разворачивать её в сторону Трои.
— Стойте! — заорал Лаокоонт, встав между верблюдом и дорогой в город. — Я не позволю вам отвезти это в Трою! Она построена не по фэн-шую!
— А мне по хую, — парировал Деифоб. — Толкайте!
— Да чтоб тебе яйца переехало, мудила, — проворчали солдаты, радостно навалившись на опоры и заставляя колёса почти в человеческий рост сделать первый оборот.
Верблюд покачнулся и сдвинулся вперёд, через пару секунд застряв передними колёсами в яме.
— Видите! Видите?! — воскликнул обрадованный Лаокоонт. — Даже боги против вашего решения!
— А мне до жопы! — рявкнул царевич. — Эй, мудаки! А ну вместе! Раз! Два! Нахуй!
Приложенного совместного усилия хватило, чтобы колёса резко и внезапно освободились из заточения, и верблюд начал своё перемещение вниз по склону холма. Только в этот момент до Лаокоонта дошло, что стоять на склоне перед собирающейся спускаться огромной конструкцией было, мягко говоря, плохой идеей. И, запаниковав, урбанист сделал ещё одну ошибку: стоя по центру, он попытался побежать в сторону, разумеется, опоздав. Переехав мелкое препятствие, штурмовая машина греков устремилась к своей цели. Кричали шокированные троянцы на холме. Ругались греки в лагере, наблюдавшие за развитием событий со смотровых башен. Паниковали троянцы на стене, видя приближающееся к ним чудовище. Но громче всех орали десантники внутри машины, которые через щели могли кое-как наблюдать, что их несёт вниз по склону прямо в каменную стену. Подпрыгивая на кочках и гремя содержимым, троянский верблюд влетел передними лапами в ров и, оставив одну из них там навсегда, оставшейся тушей врубился в стену, снеся огромный участок и рухнув на бок внутри городских стен.
—
— Пригнали, сука, коника, — отозвался Агамемнон, предпоследний из тех, кто остался в сознании и лишившийся его на секунду раньше младшего брата.
Вечерний звон в голове стал верным спутником Менелая на ближайшие сутки. Застонав, царь Спарты внезапно понял, что верблюд стоит вертикально.
— Что за нахуй? — тихо спросил он.
— Заткнись, блядь, — попросил его Одиссей, осматривающий окрестности через щели в корпусе.
— Где мы? — шёпотом спросил Менелай.
— На площади, — столь же тихо ответил ему пришедший в себя сын Ахилла Неоптолем, который тоже вызвался участвовать в секретной миссии. — Нашу машину приняли за посвящённую богам статую, перетащили на площадь и поставили вертикально.
— И даже не сожгли? Уже неплохо, — заметил Менелай.
— Не только не сожгли, — сказал ему старший брат. — Ещё и нанесли подарков, чтобы задобрить божество из-за поломки.
— Да заткнитесь вы нахуй! — выругался Одиссей. — ВХГоде бы тихо. Давайте выбиХГаться.
Агамемнон слез с кресла и спустился вниз к люку, расположенному в животе машины. Отодвинув пару засовов, он мягко отпустил ручку. Дверца люка медленно поползла вниз... И остановилась через пару сантиметров.
— Не понял, — сказал царь Микен. — Заклинило?
— Дай я, — сказал Неоптолем и пару раз пнул дверцу. — Не заклинило. Её что-то держит.
— ПодаХГки, — произнёс Одиссей.
— Что? — повернулись к нему остальные.
— Какому богу может быть посвящён веХГблюд? — спросил итакиец.
— А хуй его знает, — отозвался Менелай, который только сейчас понял, что застрял рогами в нишах.
— Вот и тХГоянцы не знают, — ответил Одиссей. — И пХГинесли даХГы сХГазу всем богам. Думаю, что веХГблюд наш на эту гоХГу и опиХГается, потому и стоит веХГтикально.
— Пиздец, — только и сказал Агамемнон.
— Но согласитесь, — заметил царь Итаки. — Что моя идея была зае...
— Одя, заткнись, — хором посоветовали ему остальные.
Деифоб устало брёл по коридору дворца. День сегодня вышел просто отвратительным. Из хороших для Трои новостей было только избавление от доставшего всех урбаниста Лаокоонта. Плохим было всё остальное. Сначала проклятая греческая машина разнесла кусок стены, и теперь противники усиленно штурмовали пролом, уже завалив трупами ров. Из-за этого в городе начались беспорядки, которые переросли в грабежи, вандализм и, что самое страшное, дезертирство в армии. И, как будто всего этого было мало, в торговой части города вспыхнуло восстание какого-то временного правительства, возглавляемого крупным торговцем по фамилии Керенос. И теперь приходилось распределять силы на удержание стены, подавление бунта и одновременно с этим ловлю преступников на улицах.
— Дорогая, я дома, — устало сказал Деифоб, заваливаясь в свои апартаменты.
— А ты ещё что за хуй, — вдруг вежливо поинтерсовался у него знакомый женский голос.
Повернувшись, царевич Трои увидел, что Елена стоит в боевой стойке, легко держа в руке его же меч, который сейчас был направлен в весьма интересное место наследника троянского престола.
— Эээ... — протянул крайне удивлённый подобным поворотом сюжета Деифоб. — Я – твой муж. Третий.
— Третий? — процедила сквозь сжатые зубы Елена. — Я – царица Спарты. Моим мужем может быть только первый!