Тройка запряженных кузнечиков
Шрифт:
Еще раз повела лошадь мордой, услыхала посапыванье конюха, и это ожидание раздосадовало ее, она шагом двинулась через весь двор к ипподрому, но едва коснулись копыта знакомой, волнующей, твердой полосы круга, как ноги сами перешли на иноходь. Без седока скакать было непривычно и смешно, Амальгаму развеселил этот свободный, не понуждаемый рукою наездника бег, она вдруг сильно и вольно, всем нутром, заржала, резко свернула с круга, помчалась напрямик по траве, хлещущей по бабкам. Когда впереди выросла изгородь, окаймляющая, наверное, весь конезавод, Амальгама привычно перемахнула через нее, попала на помидорное
Острые, прелые, по-осеннему горьковатые запахи неслись ей навстречу, волновали чем-то далеким, неясным, и лошадь никак не могла уловить: откуда это щемящее чувство? Но как только осталось позади поле и начал стелиться под копыта луг, в сознании лошади мелькнуло: повеяло солнечным детством. Ведь так легко и томительно бывало Амальгаме только в ту далекую пору детства, когда она была еще стригунишкой и не имела имени, когда весь день напролет носилась по желтому от лютиков выгону, пугалась гудящих шмелей, играла с матерью и поминутно совала морду в теплый, пахнущий молоком пах. Всплыло это настолько отчетливо, что она даже остановилась, как бы оглушенная счастьем, и жадно приникла мордой к жесткой прохладной отаве.
Дальше на пути попался стог сена, лошадь почесалась о его шероховатый бок. От стога пахло жильем, словно от денника, здесь можно было бы спокойно, без тревоги щипать отаву, но дух приключений, как в детстве, гнал и гнал ее вперед, навстречу неведомому.
Уже иные запахи щекотали ей ноздри: веяло свежестью реки и еще чем-то приятным, напоминающим вкус яблока. Вскоре Амальгама достигла берега, замерла над черной, журчащей в камнях, всплескивающей в лозняках водой. От воды поднималась сырость, а там, за рекой, темнела роща, оттуда доносились таинственные шорохи, настойчиво сквозил запах опавшей листвы, и лошадь почувствовала в ногах новый безотчетный зов, сошла, шурша песком, к реке, ступила в воду… Послышался шумный плеск, словно кто-то загребал веслами, и вот Амальгама поплыла к другому берегу плавными толчками, с напряженно вздернутой мордой, а течение здесь было слабое, и она легко преодолела реку.
Роща звала к себе шорохами, похрустыванием сушняка, голосами полуночных птиц, и как было Амальгаме избавиться от жгучего любопытства к ее ночной заповедной жизни?
Копыта печатали невидимые полукружья следов, мокрая полоса оставалась на папоротниках.
Амальгама остыла после купанья, пробиралась по роще осторожно, но все равно по морде, по телу хлестали пахучие ветки кустарников и деревьев, и деревья здесь были самые разные, это можно было узнать не только по запаху, но и по шелесту листьев. Попадались на кустах ягоды с приторным, ядовитым душком — лошадь торопливо отводила от них морду. В тишине вдруг закричала, залопотала крыльями сова — Амальгама испуганно прянула в сторону, захрустела по валежнику.
С минуту она стояла неподвижно, ожидая, когда замрет далекое эхо, потом неторопливо тронулась в путь. Куда и зачем — она не знала. Вели ее запахи, и любопытство к заросшим глухим тропам, и шорох листьев, которые — стоило лишь потревожить куст — опадали ей на гриву и под копыта.
Какое странное ночное путешествие! И не лучше ли бы ей сейчас дремать в деннике, в тепле, рядом с другими лошадьми, слушать, как похрапывает конюх?
Воспоминание
Да, она резвее остальных на конезаводе, ее побаиваются жокеи, и каждый из них мечтает о такой стремительной лошади, сама же Амальгама привыкла держаться на расстоянии от них и от своих собратьев-скакунов, и лишь одному из людей — тренеру в синей атласной шапочке — доверяла она. Как легко носила она опытного седока, как неутомим был ее бег!
Только почему-то в последнее время все чаще седлает ее новый наездник, к которому она относилась настороженно, показывала свой непокорный нрав и все же ощущала, что рука у этого мальчишки умеет быть властной и что, пожалуй, к ней можно и привыкнуть. А вот другого маленького наездника — чернявого, с пристальными глазами — Амальгама не терпела. Этот чернявый и вывел ее из конюшни.
Тряхнув мордой, лошадь двинулась в глубь рощи. Непривычное ночное путешествие утомило ее, и переждать ночь она остановилась под раскидистым, густым деревом.
Дремала Амальгама стоя и, как всегда, слегка покачиваясь, в ее сны входили те самые таинственные шорохи, неясное бормотание — все новое, что принесла ей нежданная дорога.
А когда лошадь проснулась на рассвете, кругом был туман: в ложбинах, на высоком папоротнике и даже в дуплах; и по этому туману, как по снегу, побрела она дальше, но шаг ее был скучен и неуверен. Остро захотелось ей обычной утренней жизни: чтобы шелестел в кормушке овес, чтобы щеткой сняли с нее пот, чтобы короткая проминка прогнала вялость и наполнила мышцы жизнью.
Копытами лошадь пробивала тропинку в тумане, и туман поднимался над ее следом выше, обволакивал серебряные от росы паучьи сети, а в этих сетях, как в колыбелях, покоились опавшие листья.
Случайно Амальгама набрела на тихую, еще пахнувшую медом поляну с удивительно вкусной, нежной травой, на которой блистала роса, обжигавшая губы.
Здесь и застали ее лучи сентябрьского солнца.
12
Наутро на конезаводе хватились: нет лошади. И дверь денника распахнута. И никто не знает, куда исчезла Амальгама…
— Где Чубарь? — крикнул Шурка Хоменок.
— Отпустил я Чубаря, — раздосадованно поведал Потапыч. — Да ни при чем здесь Чубарь! Сам виноват, заснула старая башка… Тьфу, беда!
Ребята с сочувствием поглядывали на Потапыча: ведь случись с лошадью какая неприятность — он в ответе.
— А может, Амальгама сама ушла? — рассудительно сказал Игнашка Михалевич. — Она страшная злюка. И умная к тому же. Может, ей не понравилось, что Игорь начал тренироваться… Я не хочу тебя обидеть, Игорь, но все может быть, понимаешь?
Игорь хмуро махнул рукой:
— Об этом после. Пока не пришел директор, разобьемся на группы, будем искать Амальгаму. Должны найти! Со мной пойдет Шурка Хоменок.
Игорь и Шурка сразу же, как только вышли из конюшни, принялись обследовать двор. Вытоптанная земля на дворе была вся рябая от копыт. Попробуй угадать, где тут следы Амальгамы! Она могла направиться в сторону шиферных крыш поселка, могла устремиться и к лугу.
— Надо ищейку вызвать, — нашелся Шурка. — Из уголовного розыска.