Тройная игра афериста
Шрифт:
психоанестезия потому и временная, что вскоре обернется страшноцй болью,
что никакой алреналин не поможет истощенному телу, что Китаец имеет больший
энергетический запас, так как не расходовал силы на убыстрение. И хОркин
решился на прием, который никогда еще не применял.
Картинки, промелькнувшие в его памяти, были очень быстрыми. Для зрителей в
поведении бойца, мягко, будто вальсируя, скользившего по рингу, не проявилось
ничего необычного. Хоркин
хранителя древней борьбы этого народа. Киргиз подобрал его покалеченного и брошенного умирать
в горах.
...Бешеная скачка по склону горы, заросшей высоким кустарником. В одном из
всадников с трудом узнается обросший Хоркин. Лошади, не сбавляя скорости,
несутся по едва видимой тропе над обрывом. Вся Вселенная под ногами и
копытами.
Хоркин свежует барана. Туша подвешена за задние ноги, после несольких
надрезов Хоркин одним движением снимает шкуру, как чулок. Он обнажен до
пояса и измазан кровью.
Хоркин пьет кумыс, сидя по-татарски на кошме.
Хоркин целится в кого-то из карабина с оптическим прицелом. Выстрел. На
соседнем склоне виден падающий муфлон.
Хоркин вместе с молодым киргизом разучивает приемы борьбы. Это нечто
среднее между джиу-джитсу и таэквендо.
Хоркин набивает пальцы. Перед ним глиняный сосуд, наполненный бобами. Он
резко погружает туда кисть, сжимает пальцы.
Хоркин разминает кисть, разрывая куски сырой шкуры.
Хоркин запускает с размаху кисть в сосуд с крупной дробью.
Хоркин спит на кошме в юрте. В другом углу юрты спят ребятишки.
Хоркин учится заскакивать на коня на бегу. Срывается, падает кубарем,
повторяет попытку. киргизские женщины лукаво поглядывают в его сторону.
Хоркин с закрытыми глазами ловит камни, которые кидает в него седобородый
бабай. При неудаче камни сильно ударяют его по телу. Один раз он морщится
и сразу резкий голос старика осуждает его за слабость.
Хоркин балансирует на краю обрыва, лицо его бесстрастно. Бабай кидает в
него камень неуловимым движением кисти, точно таким же движением Хоркин
ловит его.
Хоркин тренируется с необычайными нун-чаками. Это два костяных шарика,
связанные тонким шнуром. Пропуская шнур между кистью и большими
пальцами,можно добиваться разнообразных боевых ситуаций: отбивать или
блокировать удар, вырывать палку, меч, ружье, бить одним из шаров, как
кистенем и многое другое.
Хоркин сдает нечто, вроде экзамена, в присутствии охотника на снежных
барсов - ирбисов. Он уклоняется от летящих в него камней, парирует удары
деревянных мечей, прыгает через
ребятишками на плечах...
Охотник качает головой, он явно не удовлетворен.
В одиночество вершин уходят двое: охотник и Хоркин.
• Твое обучение еще и не начиналось,-говорит охотник, убыстряя шаг. (Хоркин
с заметным трудом выдерживает нагрузку крутого и быстрого подъема).-Можно
считать, что ты у этих чабанов прошел урок утренней гимнастики. Для тех
знаний, которые хочу тебе дать я, тебе не потребуется сила мышц, а только
лишь - сила духа. Любые достижения в том, что вы называете "восточной
борьбой" начинаются с воспитания духа.
• Почему я ничего не слышал о достижениях киргизов в этой
области?-спрашивает Хоркин.
• Наши знания не для демонстраций или соревнований. Они, даже, не тайное
оружие нашего народа, как у японцев или вьетнамцев. Это знание - основа
воспитания достойных, чтоб нация не исчезла в смятении городов и в жалком
сурогате европейской культуры. Это не оружия, а надежда. Надежду не
принято афишировать.
• Ты пришел в геологическую экспедицию,-продолжает охотник,-с чахоткой и
выпитыми глазами. Я вылечил твое тело, но душа до сих пор больна памятью.
Нельзя лишать человека прошлого, можно только произвести переоценку
того, что хранит твоя память. Так лечут душу. Душа должна править телом,
а не наоборот.
• Тут, в одиночестве гор, ты изменишь себя сам. Я дам тебе сложные
задания, вера в совершенство поможет тебе выполнить их. И с этих гор
спустится другой человек - человек совершенный. А встреча с барсом будет
твоим единственным экзаменом. Ты выйдешь на него без оружия, ты
встретишься с ним в снегах вершин на равных. Что будет дальше - узнаешь
потом...
Бальные движения Хоркина стали какими-то дерганными, судорожными. Руки
отошли в бок, будто куцые крылья, которыми он замахал с бешеной скоростью.
Ноги перестали походит на человеческие, теперь это были ноги птицы -
страуса или бойцового петуха. Зрители ахнули. Осатаневшая птица металась по
маленькому квадратику татами, коротко и резко взмахивая крыльями, стуча о
бамбуковые коврики твердыми костяными лапами. Это фантастическое действо
продолжалось секнд двадцать. До тех пор, пока из знойного хоровода безумной
птицы не выпала скомканная, как грязное белье, фигурка Китайца. И сразу все
замерло. Хоркин стоял свесив руки. Грудь его ходила ходуном, с носа