Тройное Дно
Шрифт:
— Узнаешь брата Хохрякова, брат Зверев? — не унимается Бухтояров. — Он-то тебя узнал. — И снова с места, теперь по шоссе, в сторону города.
Впрочем, до города они не доехали.
Свалку огромную, дышавшую смрадом, фигурки муравьиные ловцов удачи увидел Зверев, снова оказавшись на земле. Езда утомила его. Его растерзанная плоть требовала покоя.
Примерно с полкилометра они шли среди дерьма большого города, пока Бухтояров не приказал остановиться. Он осмотрелся, с неудовольствием пнул какую-то коробку. Обитатели свалки, слизь земная, добытчики, неподвластные Охотоведу, давно исчезли
— Завалили, суки. Ну что, посиди пока, Юрий Иванович, отдохни. А мы поработаем.
Свалка неумолимо приближалась к опушке леса, и чувствовалось, что между ней и лесом идет беспрерывная борьба за выживание. Видимо, мусор неоднократно наползал на опушку, и раз за разом бульдозер, а то и просто чьи-то руки отбрасывали его назад. А может быть, это сам лес делал такую важную и посильную работу. Его обитатели — духи светлые и темные — духи земли, вод и деревьев, объединялись в этой работе. Они были здесь всегда. Свалка появилась недавно. Лет так с пятнадцать. И если бы не люди, эти беспечные и хлипкие создания, раз за разом посылавшие сюда бесчисленные контейнеры с жестяными баночками, пластмассовыми баллонами и картофельной кожурой, лес бы давно пересилил, отторг от плоти земли эти кучи мусора, разъял бы их на молекулы и развеял во вселенной. Но люди были упрямы.
Теперь до земли нужно было добраться Бухтоярову. В «рафике» оказалась лопата.
Зверев наблюдал примерно час, как восемь мужиков, только что выигравших сложный бой, при этом не потеряв ни одного человека, разгребали мусорную кучу, составив автоматы в пирамиду. Как будто собирались на этом месте похоронить кого-то. Например, его, Юрия Ивановича, не то следователя с замашками опера, не то опера, так и не ставшего следователем. А впрочем, какая разница, кем умирать и когда? Написано на роду, значит, не миновать этого. А раскрыл ты дело или подвесил — не имеет значения. Теперь уже другой надзор, покруче прокурорского, найдет и правых и виноватых.
Под мусором оказался ровный дерн, девственно нетронутый. Бухтояров взял лопату, погрузил ее на полштыка в одном месте, в другом, отошел на полшага вправо, снова утопил штык и, наконец, удовлетворенно хрюкнул:
— Здесь.
Он наметил квадрат примерно метр на метр и стал его аккуратно вырезать.
— Поспешай, Охотовед, гости к нам. — Это кто-то из команды заметил фигурки вдалеке, идущие цепью. Это уже были не помойные люди.
— Нам бы только внутрь пролезть, а там фига с два они нас достанут, — сказал он, открывая крышку люка.
Первым пошел Хохряков, за ним трое обитателей трущоб, потом в люк опустили Зверева, потом спустились остальные.
Через трубу диаметром примерно в метр Зверева тащили попеременно. Когда он понял, что они выбрались в какое-то помещение и можно распрямиться, тугая волна дальнего взрыва достала их. Это Бухтояров взорвал туннель недалеко от люка.
— Так и было задумано, Юрий Иванович. Не дрейфь. Есть отсюда другие выходы.
Они отдышались. Камера бетонная пообширней колодца коллекторного. На стенах шкафчики электрические, трубы, уходящие в бетон. Какие-то кабели.
— Идти можешь? — поинтересовался Бухтояров у Зверева.
— Уже
— Туда, где нас никто не достанет. Это место находится ниже уровня городского дна. Это мое самое надежное укрытие. А теперь и твое.
— И надолго?
— Пожалуй, до весны, мил человек. На солнце-то поглядел напоследок?
— Забыл.
— Ну ладно. Еще увидишь.
Они шли не пригибаясь. Скудный свет каких-то дежурных ламп отмечал их путь. Потом Зверев услышал как бы звук приближающегося поезда. Потом звук пропал, но вскоре появился снова.
— Тут недалеко метро. Мы уже под городом, — пояснил Бухтояров.
Еще минут через сорок они добрались до тупиковой двери.
— Теперь слушайте все меня внимательно. Там, за дверью, — туннель техобеспечения метрополитена. Возможно, в нем сейчас никого, возможно, там люди. Свидетели нам не нужны, но и лишней крови тоже не хочется. Сейчас мы войдем в туннель, по нему пройдем метров триста и в другую дверь выйдем. Я иду первым, остальные за мной. Замыкающий Хохряков. Зверев идет следом за мной. Стрелять только по моему приказу.
Им опять повезло сегодня. Они не встретили никого.
Позже, уже в древнем лабиринте, в который протискивались через какую-то щель, совершенно узкую и невыносимую, Зверев потерял сознание. Очнулся, увидел склонившегося над ним незнакомого мужика с нашатырем, а на сумке рядом с ним — шприц, ампулки.
— Помирать нам, Зверев, рановато, — пропел Бухтояров, появившийся тут же. Он и не уходил никуда.
Лет двести назад другие беглецы и паломники жили здесь, наверное, долго и основательно. Зал с высоким потолком, разгороженный на комнатки. Чувствуется ток свежего воздуха, значит, есть какие-то трубы или ходы наверх, замысловатые и надежные. Старая деревянная мебель — нары, столы, шкафчики. Такие Зверев видел на экскурсиях в казематы — в Петропавловке и Шлиссельбурге. Вполне приличная и надежная обстановка. Электричество — это уже знамение времени. Значит, и сюда завел Охотовед какой-то кабель. А может, и был он здесь. Веди после этого оперативно-розыскные мероприятия, пиши протоколы. А впрочем, это уже в той, закончившейся жизни. Теперь наступала другая.
Наконец Зверев лег на матрас, покрытый чистыми простынями, укрылся солдатским одеялом.
Гражина появилась нельзя сказать чтобы неожиданно. Зверев знал, что увидит ее здесь.
— Привет, Зверев. Говорят, надо присмотреть за тобой. Где это тебя так угораздило?
Шли дни, проходили ночи, текло время.
— Что над нами? — спросил он Гражину.
— Над нами не то чтобы центр города, но почти он. Историю этого подземелья тебе расскажут потом.
— Ну что за конспирация? Нельзя, что ли, по-человечески говорить?
— Зверев! Было столько потерь у тебя. Есть, наверное, свое персональное кладбище?
— Еще кого похоронить? Места там достаточно.
— Тебе, конечно, будет жаль этого старика.
— Какого?
— Хоттабыча. Его вывезли твои коллеги.
— Что-нибудь известно?
— Тот отдел, откуда не возвращаются.
— Значит, не дополз до Хабаровска…
— Да и не надо было ему туда. Айболиту тоже взяли. А обратно не вернули.