Тройное удовольствие или На счет «три» кайф лови
Шрифт:
Даже я таких носильщиков незаконного случайно знаю. Прямо сейчас я могла видеть пристегнутую на лодыжке у Винни кобуру, высовывающуюся из-за края его брюк из полиэстера. И он не только носил недозволенное, но я подозревала, что оружие еще и не зарегистрировано.
– Это ведь не матерое преступление, - обратилась я к Винни. – ничего такого, ради чего стоит становиться НЯС.
– Наверное, Мо забыл дату суда, - предположил Винни. – Видимо, все, что тебе следует сделать – это поехать и напомнить ему.
Вот и придерживайся этой версии, сказала
Я закрыла дверь по пути из кабинета Винни и обошла вокруг Конни Розолли. Конни была секретаршей и сторожевой псиной Винни. Она ставила Винни на одну доску со слизняками, но работала на него долгие годы и пришла к согласию сама с собой, что даже слизняки являются частью замысла Божьего.
Конни накрасила губы помадой цвета фуксии, в тон покрыла ногти эмалью и надела белую блузку в огромный черный горошек. Эмаль на ногтях была крутая, но вот такая блузка – не лучший выбор для того, чей вес на шестьдесят процентов сосредоточен в области грудной клетки. Хорошо, что полиция моды не часто совершает туры по Трентону.
– Ты же не собираешься этим заняться, верно? – спросила она. Сей тон подразумевал, что только собачье дерьмо причинит Дядюшке Мо хоть каплю огорчения.
Я, в общем-то, не обиделась. Поскольку знала, где она живет. У нас один и тот же почтовый индекс.
– Имеешь в виду, не собираюсь ли я поговорить с Мо? Ага, поговорить с Мо я собираюсь.
В праведном негодовании брови Конни сошлись в прямую линию.
– Тот коп не имел права арестовывать Дядюшку Мо. Да все знают, что Дядюшка Мо никогда ничего не сделает плохого.
– Он носил недозволенное.
– Будто это было когда-то преступлением, - фыркнула Конни.
– Это и есть преступление!
Лула оторвала голову от своих бумаг.
– Что это все носятся с этим Дядюшкой Мо, а?
Лула – бывшая проститутка, перевоплотившаяся в конторскую служащую. Недавно она вступила в программу перестройки, которая включала в себя окраску ее волос в белокурый цвет, а потом их выпрямление и завивку в крупные локоны. Это преображение сделало ее похожей на двухсоттридцатифунтовую (104 кг – Прим.пер.) черную и сражающую всех наповал Ширли Темпл (знаменитая юная актриса 30-х годов, по прозвищу «Девочка в кудряшках», получившая «Оскар» в шесть лет – Прим.пер.)
– Это Мозес Бидмайер, - пояснила я. – Он держит магазинчик сладостей на Феррис Стрит. Очень популярная личность.
– Ой-ей-ей, - сказала она. – Думаю, я его знала. Ему чуть больше шестидесяти? Лысина на макушке? Весь в пигментных пятнах? У него нос похож на член?
– Хм, никогда не замечала, какой у него нос.
Винни выдал мне папку с документами Дядюшки Мо, в которой значились скрепленные скоросшивателем копии ордера на арест, подписанное им залоговое соглашение и фотография.
Лула уставилась через мое плечо.
– Угу, - подтвердила она. – Точно он. Этот Старина Носочлен.
Конни подалась на стуле.
– И ты говоришь мне, что Дядюшка Мо был твоим клиентом? Не поверю ни на секунду!
Лула сощурила глаза и выпятила губу.
– Ну и дура.
– Ничего личного, - уточнила Конни.
– Че? – отозвалась Лула, уперев в бедра руки.
Я застегнула молнию на куртке и обмотала шарф вокруг горла.
– Так ты уверена, что знаешь Дядюшку Мо? – спросила я Лулу.
Она бросила последний взгляд на фотографию.
– Трудно сказать. Ты знаешь, как эти все белые старикашки похожи друг на друга. Может, следует отправиться с тобой и лично проверить этого чувака.
– Нет! – потрясла я головой. – Это плохая мысль.
– Ты думаешь, я не справлюсь с таким простым дерьмом, как охота за головами?
Лула пока еще не начала борьбу за перестройку языка.
– Ну, конечно, ты можешь справиться, - успокоила я ее. – Только дело это в некотором роде… деликатное.
– Черт, - произнесла она, впихиваясь в куртку. – Я могу выбить из себя деликатность ради твоей задницы.
– Да, но…
– На всякий случай, вдруг тебе понадобиться помощь. Думаю, он не захочет пойти по-мирному. Тебе может понадобиться большая, самая что ни на есть полноценная женщина типа меня для уговоров.
Наши с Лулой пути пересеклись, когда я охотилась на своего первого НЯСа. Она была уличной проституткой, а я была простодурой. Я невольно впутала ее в дело, над которым работала, и в результате однажды утром обнаружила ее избитой и истекающей кровью на своей пожарной лестнице.
Лула прониклась ко мне доверием из-за спасения ее жизни, а я проклинала себя за то, что подвергла ее опасности. Я склонялась в пользу того, чтобы забыть свое позорное прошлое, но у Лулы выработалась ко мне что-то вроде привязанности. Я не зашла бы так далеко, чтобы утверждать, что это культ моему героизму. Больше похоже было на эти китайские штучки, где, если вы спасли чью-то жизнь, то она принадлежат тебе… даже если ты ее не хочешь.
– Мы не будем никого принуждать и уговаривать, - предупредила я. – Это ведь Дядюшка Мо. Он продает детворе леденцы.
Лула повесила свою сумку на руку.
– Я могу просечь, - произнесла она, выходя вслед за мной за дверь. – Ты все еще водишь старину «бьюика»?
– Ага. Мой «лотос» (марка спортивного автомобиля – Прим.пер.) еще в магазине.
Разумеется, мой «лотос» только в моих мечтах. Пару месяцев назад мой джип украли, и матушка в порыве добрых заблуждений насильно всучила мне руль «бьюика» 1953 года выпуска, унаследованного от дядюшки Шандора. Напряженка с финансами и недостаток характера все еще заставляли меня смотреть поверх длиной с милю голубого капота, размышляя, какие же ужасные поступки я должна была совершить, чтобы заслужить такую машину.