Тройное удовольствие или На счет «три» кайф лови
Шрифт:
От порыва ветра загрохотала вывеска магазинчика Фиорелло, стоящего рядом с конторой Винни. Я подняла воротник и пошарила в карманах в поисках перчаток.
– По крайней мере, «бьюик» в хорошем состоянии, - сказала я Луле. – Это ведь принимается в расчет, верно?
– Че? – произнесла Лула. – Только те, у кого нет крутой машины, могут ляпнуть такое. Как насчет радио? У него дрянное радио? Долби есть? (схема шумоподавления Долби – Прим.пер.)
– Долби нет.
– Держи карман шире, - заартачилась она. – Ты же не ждешь, что я буду кататься без Долби. Мне нужно
Я открыла ключом дверь «бьюика».
– Мы не арестовываем ничью задницу. Просто собираемся потолковать с Дядюшкой Мо.
– Конечно, - согласилась Лула, усаживаясь и с отвращением бросая взгляд на радио. – Я это знаю.
Я проехала один квартал по Гамильтон и свернула на Роуз в Бург. В январе район выглядел немножечко нерадостным. Дьявольски подмигивающие огоньки и красные пластмассовые Санты уже убраны, а весна еще только маячит на горизонте. Кусты гортензии представляют собой скучные коричневые ветки и ничего больше, трава пожухла от холода и потеряла краски, на улицах нет ни детворы, ни мойщиков автомобильных стекол, не орут радио, и даже кошка не пробежит. Двери и окна плотно закрыты ради спасения от холода и мрака.
Даже собственность Дядюшки Мо выглядела стерильной и неприветливой, когда я медленно подъехала и остановилась перед магазинчиком.
Лула бросила взгляд через боковое окно.
– Не хочу портить тебе малину, - произнесла она, - но, думаю, рай для сосунков закрыт.
Я припарковалась к тротуару.
– Это невозможно. Дядюшка Мо никогда не закрывается. С тех пор, как открылся в 1958-м, Дядюшка Мо ни дня не был закрыт.
– Ну, так знаешь что? Говорю тебе, он сейчас закрыт.
Я выпрыгнула из Большого Голубого, прогулялась до двери магазинчика Мо и заглянула внутрь. Света внутри не было, и Дядюшки Мо нигде не было видно. Я проверила дверь. Закрыто. Потом хорошенько громко постучала. Ничего. Проклятие.
– Должно быть, он заболел, - сказала я Луле.
Магазинчик сладостей стоял на углу, лицом к Феррис Стрит, боковая сторона приходилась на Кинг. Длинный ряд чистеньких двухквартирных домов тянулся вдоль Феррис, устремляясь в сторону самого центра Бурга. С другой стороны Кинг переживала трудные времена, и ее двухквартирные дома превратились во многосемейки. На Кинг не бросались в глаза чистые простыни и крахмальные занавески Бурга. Личная жизнь на Кинг являла себя в виде заношенных простыней и порванных штор и будила неприятное ощущение, что это было не более чем нежелательное общество.
– Какая-то жуткая старуха глядит на нас из окна соседнего дома, - сообщила Лула.
Я взглянула на следующий по Феррис Стрит дом и содрогнулась.
– Это миссис Стигер. В третьем классе она была моей учительницей.
– Спорим, это было то еще удовольствие.
– Самый длинный год в моей жизни.
До сего дня деление больших чисел вызывает у меня содрогание.
– Нам нужно с ней поговорить, - предупредила я Лулу.
– Ага, - согласилась Лула. – Такая пронырливая старушенция, наверняка, много всякого дерьма знает.
Я повыше подтянула на плече сумку,
Дверь открылась достаточно, чтобы я смогла рассмотреть, что с годами миссис Стигер не сильно изменилась. Она все еще была тощей, как трамвайная рельса, со страдальческой физиономией и колючими маленькими глазками, сидящими в засаде под бровями, которые, видимо, были нарисованы коричневым фломастером. В прошлом году она овдовела. А за год до этого ушла на пенсию. Она была одета в коричневое платье с маленькими белыми цветочками, чулки и удобные туфли. Очки на цепочки висели на шее. Волосы, выкрашенные в коричневый цвет, были закручены в тугие локоны. Не похоже, что она приспособилась к праздной жизни.
Я вручила ей мою карточку и представилась, как агент по задержанию сбежавших из-под залога.
– Что это значит? – поинтересовалась она. – Ты офицер полиции?
– Не совсем. Я работаю на Винсента Плама.
– А, - выдала она, переваривая информацию. – Так ты охотница за головами.
Сказано было с тем же чувством, что приберегалось для наркодилеров или малолетних алкоголиков. Наклон ее подбородка предостерегал о возможных дисциплинарных взысканиях, а поза подразумевала, что если я одолела контрольные по делению, то могла бы что-то поделать и с собой.
– Какое это имеет отношение к Мозесу? – спросила она.
– Его арестовали по незначительному обвинению, а он пропустил заседание суда. Агентство Плама организовало залог, поэтому мне нужно найти Мо и помочь ему назначить новую дату.
– Мо никогда ничего плохого не сделает, - заявила миссис Стигер.
Золотые слова.
– Вы не знаете, где он? – спросила я.
Она выпрямилась еще на полдюйма.
– Нет. И думаю, стыдно тебе, что ты не нашла себе лучшего занятия, чем слоняться тут и беспокоить таких хороших людей, как Мозес Бидмайер.
– Я не беспокою его, просто собираюсь помочь ему назначить новую дату суда.
– Врушка, врушка, завирушка, а в трусишках - обманушка, - выдала миссис Стигер. – В третьем классе ты была маленькой врушкой, такой же врушкой и осталась. Всегда пыталась украдкой протащить жевательную резинку в мой класс.
– Ладно, все равно спасибо, - сказала я миссис Стигер. – Приятно было видеть вас после всех этих лет.
БАМС. Миссис Стигер закрыла дверь.
– Учись врать, - посоветовала Лула. – Ты никогда ничего не узнаешь, если будешь выкладывать всю правду, как на духу. Надо было сказать, что ты работаешь в комиссии по лотерее, и Мо выиграл дерьмовую кучу денег.
– Может, в следующий раз.
– Может, в следующий раз, когда нам откроют дверь, с ходу ошарашим каким-нибудь враньем.
Я послала Луле убийственный взгляд.
– Только предложение, - уточнила Лула.
Я поднялась на крыльцо следующего дома и уже собралась постучать, когда миссис Стигер опять высунула голову из двери.
– Не суетитесь, - заявила она. – Уайтхеды во Флориде. В это время года Гарри всегда берет отпуск. Вернется через две недели.
БАМС! Она исчезла за закрытой дверью.